А вот Клэр, несмотря на опустошенность и горе, перенесенные из-за потери ребенка, придерживалась иного мнения. Он был счастлив узнать — в той жизни, которую она себе построила, нашлось место и для детей, пусть и неродных.
Он тяжело сглотнул, посмотрел на малыша, который крутился рядом. На копну темных волос, ясные голубые глаза, кожу с оливковым оттенком. И подумал, каким бы вырос Эндрю… Был бы он таким же юлой, который все время топал ножками, несмотря на все старания стоять смирно? Рисовал бы картины для мамули, для которой он был таким желанным ребенком? Рассказывал бы папе о поездке на школьном автобусе и мухе, залетевшей в библиотеку?
Вдруг на Райана нахлынула горечь.
Маленькое тельце в его руках, крах всего, что он любил, всего, о чем мечтал… Его малыш, такой крохотный… Господи, у него не было даже самого маленького шанса!..
Чувство потери стало на мгновение таким свежим, острым, словно ножом прошлись по горлу. Вот почему он работал так много — чтобы не вспоминать о прошлом.
Надо на свежий воздух. Надо глубоко дышать.
Райан выпрямился и поймал на себе взгляд Клэр.
Она потрясенно смотрела на Райана. Нет, на него с малышом.
Клэр поняла, о чем он думает. Или сама думала о том же… Но как бы то ни было, в этот момент они были едины. Едины в горе, которое снедало их души.
Хотелось бежать. Исчезнуть. Потеряться. Стереть эту десятилетнюю боль из памяти.
Но в следующий момент его внимание привлек Корбин, который скакал вокруг маленького столика, около коленей матери. Он чирикал о своей следующей картине, о том, через сколько дней начнется следующий мастер-класс и что они будут есть сегодня на ужин.
Клэр засмеялась — печаль в ее глазах пропала, появилась радость — и потрепала парня по голове:
— На следующей неделе. Ты придешь, верно?
— Угу, — последовал бойкий ответ.
Довольная, Джейн взяла сына за руку, и они направились к выходу.
Райан потер затылок, потом скрестил руки на груди и уставился на Клэр. Она быстро оправилась, но он успел увидеть ее в горе. В горе, которое стало крахом их семьи много лет назад…
— Хочешь поговорить об этом?
Она покачала головой, занимая руки кучкой цветных карандашей.
— Ты. С этим мальчиком. — Она зажмурилась, склонила голову, словно вновь проигрывая этот момент в памяти. — Вы смеялись и дурачились. А потом ты посмотрел на него. Посмотрел другими глазами… И я видела это.
Он подошел к ней, сжал в своих объятиях. Черт со всеми, кто увидит их! Она не вздрогнула, не отстранилась, лишь прижалась сильнее.
— Ты посмотрел вниз, как будто он все еще был в твоих руках, и… — Клэр сглотнула, — меня это… застало врасплох.
— Да, меня тоже. — Он дышал ей в волосы и гладил по спине, чтобы успокоить и прижать сильнее. Прижать сильнее, чтобы она не видела его лица. Не видела, как горе раздирало его на куски.
Только Клэр и не нужно было видеть, она знала…
— Райан?
И в этот момент он просто не мог больше сдерживаться, не мог утаивать правду, которая грызла его. Грызла девять лет.
— Я мог сделать большее.
Клэр вырвалась из его объятий, потрясенная таким признанием.
— О чем ты говоришь? Мы ничего не могли поделать. Врачи все объяснили: пузырь лопнул раньше, чем они это заметили.
— То, что было после, Клэр. — Он закрыл глаза и покачал головой. — Когда твое сердце обливалось кровью — а я не мог понять, что же тебе нужно. Я опустил руки. Я отпустил тебя. Легко и просто.
Ее сердце учащенно забилось.
— Я не понимаю…
— Я увидел возможность облегчения и захотел воспользоваться ею. Мне хотелось убежать. Хотелось стать другим человеком. Не тем Райаном, который бросил свою жену, а она в нем так нуждалась! И я работал до беспамятства, лишь бы не возвращаться домой и не видеть слезы отчаяния. Я вынудил тебя уйти, потому что сам был готов сделать то же самое. — Он замолчал, подошел к рабочему столу, расставил руки и опустил голову. — Разве хороший муж сделал бы такое?
«Хороший муж женился на девушке ради ребенка, которого они потеряли прежде, чем он увидел жизнь», — ответила про себя Клэр.
Да, у них была любовь. Страсть. Все то, что могло быть у парочки неоперившихся птенцов — именно так можно было назвать восемнадцатилетнюю Клэр и двадцатидвухлетнего Райана. Но поженились они из-за ее беременности. Если бы не это, их роман, вероятно, погас бы через год или два. Они все равно пошли бы разными дорогами.
Райан поступил благородно, не задумываясь ни на секунду и без подсказки с ее стороны. А после потери Эндрю… Да, он действительно нашел утешение в работе. Но он не уходил…
— Ты сделал все, что я тебе позволила. Даже больше. Наверное, тебе полегчало после того, как я ушла. Все было понятно. Я обращалась с тобой, как с… — Она сжала губы, собираясь с силами, чтобы выпалить слова, которые задолжала ему еще давно. — Я была не права. Мною руководило зло, Райан. Зло на несправедливость жизни. На родителей, которые отказались от меня, когда я нуждалась в них больше всего.
— Твои родители вели себя как эгоисты. Они понятия не имели, что такое любовь, или преданность, или ответственность. Ты имела все права, чтобы на них злиться.
— Знаю. Но мне никогда раньше не приходилось испытывать ничего подобного. Я была избалованным ребенком. Если бы я злилась только на них — одно дело…
— Ты злилась на меня! — Райан догадывался об этом еще тогда.
— Да, — кивнула она, не глядя ему в глаза. — За то, что ты держался. Был сильнее, чем я. За то, что смог оставить прошлое позади. За твою работу… хоть это у тебя осталось. У меня же не осталось ничего…
— Ничего, — повторил он эхом.
— Все, что я себе твердила: ты женился на мне из-за ребенка, а я его потеряла, и…
— И что? Ты решила, что нарушила условие сделки? Думала, я такой же, как твои родители? А ведь я тебя любил.
— Я растоптала наши жизни! Я не переставала винить саму себя, ненавидеть себя, и больше всего из-за тебя.
Он схватил ее за плечи и покачал головой:
— За что было себя винить?
— Я обращалась с тобой мерзко. Ты пытался мне помочь, а я даже не хотела разговаривать с тобой. Или смотреть. Или прикасаться.
— Клэр, за несколько месяцев твоя жизнь улетела в пропасть. Тебе было восемнадцать. Да, ты меня оттолкнула. Но я не сопротивлялся. А потом я позволил тебе уйти.
— Когда мне захотелось уйти. Ты позволил.
— Господи, ты так говоришь, как будто это поступок героя, а не неудачника.
— Да, это был геройский поступок. Мне надо было продолжать жить, и тебе тоже. Я сделала это только благодаря твоей поддержке.
