на подругу. Она всегда разделяла мои сомнения, но в этот раз вопросительно выгибает бровь и едва не ржет, глядя мне в глаза. Интересно, что ее так веселит? От радости замужества еще не отошла?
— Ты сейчас серьезно, да? — Алина ставит бокал и щурится. О, знаю этот взгляд: ничего хорошего не жди. Сейчас включится профессор нудачества, гений отношений, который расскажет, как надо жить. — Что плохого в том, что он все время рядом? Что готов броситься на помощь в любую секунду? Что поддержит, несмотря ни на что, и примет со всеми твоими тараканами?
— А мне самой жить когда? — недоумеваю.
— А не надо больше самой, Ник, — качает головой сочувственно. — Выпей, — указывает на бокал, и я глотаю половину. — В этом и кайф, понимаешь? Сильной и независимой можно быть всегда. И никто не просит тебя расслабляться и садиться на шею, хотя можно, особенно если место готово. Просто прекрати прятаться и думать, что его в тебе что-то может смутить.
— Это ты так говоришь, а попроси мужика прокладки купить, истерику закатит, — фыркаю, заливая остатки вина в себя.
— Сомневаюсь, что твоего Макарова можно отпугнуть ваткой с крылышками. Он скорее тебе вагон притащит, чтобы на всякие мелочи не отвлекалась.
В голове что-то щелкает, запуская адекватную Нику, а не ее истеричное альтер эго. Алина ведь права, это я в очередной раз себе навыдумывала кучу проблем, забыв их обсудить в спокойной обстановке. Это полдня телефон гипнотизировать в ожидании звонка я могу, а сделать что-то нормальное — нет. На это мне смелости не хватает.
— Я дура, да? — тяжело выдыхаю и опускаю плечи.
— Нет, просто женщина с бесконечными сомнениями. Пошли, приведем тебя в форму.
Иногда мне кажется, что Алинка ориентируется в квартире лучше меня. Смело идет в ванную и набирает воду, выливает туда несколько разных пенок, бросает бомбочку и зажигает свечки, которые привезла с собой.
— Что ты задумала?
— Устраиваю тебе спа. Полежи немножко, сделай масочки, я тебе, кстати, много новых привезла, — сообщает мой дистрибьютор и достает косметичку. — Все тут, проверено и опробовано, так что можешь спокойно пользоваться. Расслабься и подумай, что тебе нужно. Или кто, — она многозначительно играет бровями и сбегает в кухню, чтобы через несколько секунд вернуться с вином и бокалом. — Дверь я захлопну, а ты постарайся не наделать еще больших глупостей, ладно?
— Ты чудо, ты знаешь? — обнимаю подругу, растрогавшись. — Спасибо.
— Спасибо скажешь, когда с Лёшей помиришься.
А о нем я думать не особо хочу сейчас. Наверное, уже сидит в баре и знакомится с какой-то легкодоступной красоткой у стойки. Интересно, как быстро она его склеит и он потащит ее в свою квартиру? Отгоняю дурацкие мысли и стараюсь думать только о куче уходовой косметики, ожидающей на полке. Ладно, сначала нужно успокоиться, расслабиться и все для себя решить. А потом думать о чертовом полицейском, с которым все идет не так, как я планировала.
Со всем не думаю о времени, только подливаю горячую воду и жалуюсь, что вино закончилось так быстро. Макаров не выходит из головы. Представляю, как он ждет меня в спальне, дремая перед плазмой, или не выдерживает и заходит ко мне, решая составить компанию, как выплескивается вода, когда он опускается за моей спиной и обнимает, а потом мы долго занимаемся л…
Жмурюсь, прогоняя романтичные фантазии. Наверное, я сейчас выгляжу ужасно смешно, но понимаю, что совершенно не хочу представлять. Хочу делать это все. Смываю маску, которая еще не до конца застыла, выдергиваю пробку и наспех ополаскиваюсь под душем. Как все оказалось просто. Достаточно было представить, и вот я уже знаю, чего хочу. С ним быть. Обнимать, висеть на шее, когда он возвращается домой, и вспыхивать от его шуточек и самоуправства.
Надо позвонить ему.
Кутаюсь в полотенце, едва не поскальзываюсь в скользкой ванной и иду на кухню, замирая на полпути, когда слышу у двери возню. Не может быть. Испуганно оборачиваюсь, надеясь, что это моя фантазия разыгралась. Но нет. Кто-то действительно копошится под дверью. И кажется, пытается вскрыть замок. Господи, только не это. Тело натурально трясет, потому что в этот раз мне не повезет. Макаров знает мой номер телефона и прекрасно может позвонить в звонок, в этом я убедилась. Значит, точно незваные гости.
Замок вроде как лучше старого, который Лёша сломал, поэтому я надеюсь успеть хотя бы набрать номер и вызвать полицию. Бегу на кухню, доставая из ящика сковородку и пряча ножи под раковину. Что там, сковородка — оружие свободы? Мне вот сейчас очень пригодится. Телефон отыскиваю быстро, а вот сеть после авиарежима появляется не сразу. На негнущихся ногах выползаю в коридор, надеясь спугнуть ненормального чугуном.
Кричу и прижимаю к груди полотенце, когда дверь осторожно открывается, но не могу ничего с собой поделать. Страх заполняет все тело, вытесняя и здравый смысл, и инстинкт самосохранения. Выставляю сковородку вперед, готовясь нанести удар.
— Не подходи! — выкрикиваю срывающимся голосом и смотрю на гостя, не веря своим глазам. — Лёша?!
Сегодня у меня самая нелюбимая пятница, потому что утро я провожу не с Никой. Хочет быть одна — пусть. Я, конечно, могу отпустить эмоции, закинуть ее на плечо, утащить в спальню и доказать, что одной ей уже точно никак. Но вместо этого собираюсь с Высоцким в бар. И плевать, что еще в среду я хотел нарушить традицию, а сегодня яростно ее поддерживаю.
Так будет меньше соблазна позвонить или написать ей. Сегодня проведем день порознь, а завтра утром поеду к ней и поговорим. Четко и по делу. С аргументами.
Ага, есть у меня один аргумент, который скоро зазвенит, потому что я ни черта не перестаю думать о Клубничке.
Даже девушки в коротких платьях у стойки не интересуют. Смотреть противно — в голове одна Ника, и никак ее не выдворить. Опустошаю стопки, уже не считая. Матвей хмурится, ребята тоже косо поглядывают, но от меня не сильно отстают. Напиться, забыться, завалиться спать — так завтрашний день быстрее наступит.
— Лёх, если ты так продолжишь, через полчаса тебя придется тащить домой, — включает режим мамочки Высоцкий.
— Не придется, — отмахиваюсь, двигая бутылку с коньяком, и с прискорбием осознаю, что друг прав. Голова уже идет кругом.
— Проблемы в раю?
— Ага. Говорит, я спешу, — фыркаю, вспоминая, как она почти рыдала на кухне. Это, получается, я такой изверг, раз затиранил бедную девчонку настолько, что она мне признаться боялась?
— Ой, они все так говорят, — отмахивается Серега. —
