— Неужели ты? — Он холодно улыбнулся ей.
— Да, — гордо подтвердила девушка. — Мария меня научила.
— Очень вкусно, — пробормотал мужчина.
София заметила, как он напрягся.
«Сумасшествие какое-то, — размышлял Томас. — Мы едва знакомы, а она уже поселилась в моем сердце». Сейчас, делая ей комплименты, он думал лишь об одном — как поцеловать ее снова. Его уже не смущала ее невинность.
София наблюдала за ним, а он взял с тарелки третье печенье, чтобы хоть как-то занять руки и не смотреть на нее. Томас понимал, что глаза выдадут его, и не хотел, чтобы Мария и Карлос обо всем догадались.
Что это? Страсть? Нет, нечто большее. Вероятно, забота… Довольно тяжело снова начинать радоваться жизни, но, может, стоит попробовать? И впервые Томас решил, что он, похоже, готов забыть прошлое.
Он встал и потянулся. София все еще смотрела на него. Ее оценивающий взгляд заставил сердце Томаса екнуть. Может, на него начинает действовать алкоголь? А может, начинают пробуждаться давно дремавшие чувства? Но почему София? Они оба отдавали себе отчет в том, что это лишь временная страсть. Но Томас хотел быть рядом с ней. Он скучал по Софии, по тому времени, которое они провели вдвоем.
На ранчо существовала еще одна традиция, которая неизменно соблюдалась. Томас подошел к Софии и протянул ей чашку необычной формы:
— Это калабас. Мария заварила мате. Тебе обязательно нужно его попробовать. Это, можно сказать, наш национальный напиток.
— О, дорогая, попробуй, — попросила Мария.
София покачала головой, с любопытством поглядывая на калабас.
Томаса забавляло выражение ее лица. Оно становилось таким, когда Софии предлагали что-то новое.
— Не бойся, это всего лишь чай. Ничего вредного, — уговаривал ее Томас.
Она сморщила нос:
— Он совсем не похож на чай.
Он не мог не рассмеяться. Снова в ней проявилась детская невинность, которая сводила его с ума.
— У него неповторимый тонкий вкус. Тебе стоит попробовать, — убеждал он девушку.
— Пойдем, — предложила ей Мария и подошла к камину.
Они сидели, смотрели на огонь и расслаблялись. Томас взял у нее калабас и с удовольствием отпил мате.
— София, сегодня я проверила все бронирования, — продолжала сеньора Родригес. — Думаю, тебе хочется знать правду.
— А я и забыла про это! — воскликнула она.
— Мы возместили твои, то есть, пардон, деньги сеньора Дусетта, сразу после того, как он отменил заказ.
Лицо Софии залила краска.
— Ой… — Она смутилась. Получается, что она, по сути, жила здесь бесплатно. — Хорошо. Я рада, что вы напомнили. Мы можем все обсудить утром?
— Конечно! Спешить некуда. Не бери в голову.
Томас допил чай. София не смела поднять на него глаза. Ей было стыдно за свое поведение в первый день. Она доставила ему много хлопот, хотя не имела на это права.
Он протянул ей калабас:
— Такой чай нужно пить через соломинку. Мы называем ее бомбилла.
София сделала глоток горячего, немного горького, но приятного напитка.
— Теперь нужно передать чашку Карлосу, — учил ее Томас. — И так до тех пор, пока калабас не опустеет.
* * *
Никто не вспоминал о неоплаченном счете. Как будто это не важно. Для семьи Родригес важно побыть вместе. Карлос держал жену за руку, а Томас спокойно попивал мате и ел печенье. София начала осознавать, что такое настоящая семья. Она привыкла к совершенно другому пониманию семьи. Тут все было намного проще и… лучше.
Но ей не суждено к этому привыкнуть, так как теперь придется срочно уехать.
Когда мате закончился, Томас наклонился к ней и прошептал на ухо:
— Не хочешь прогуляться?
Она кивнула, вздрогнув не то от холода, не то от его голоса:
— Это хорошая идея. После плотного обеда необходимо пройтись.
Более того, ей необходимо сообщить ему о своем отъезде. Пора возвращаться с небес на землю.
Томас что-то сказал Марии и Карлосу по-испански и протянул ей руку. София почувствовала его теплую мозолистую ладонь, и мурашки побежали по ее телу.
«Если он рассчитывает на поцелуй, то глубоко заблуждается. Никаких поцелуев, томных взглядов… Ничто не должно разжигать огонь страсти. Сегодня мы просто попрощаемся. Навсегда», — решила она.
Ночь спускалась на равнину. Томас был спокоен — в отличие от Софии, которая была напряжена до предела. Стало прохладнее. Некоторое время они шли молча и наконец остановились у большого ветвистого дерева, на которое много раз смотрела девушка. Дерево походило на одинокого стража. София прикоснулась к стволу. Раскидистая крона скрывала их от посторонних глаз, словно они были в шатре. Томас был так близко, что у нее дух захватило. Она, конечно, хотела уединиться с ним, чтобы поговорить, но не настолько. София совершенно не рассчитывала на такую романтику — шелест листьев и травы… Ох, нужно быть сильной.
— Это дерево омбу. — Томас взял ее за руку. — Знаешь, некоторые называют его маяком равнины.
— Маяком? Почему? Оно помогает заблудившимся путешественникам найти дорогу? — засмеялась София. — Думаю, я угадала. Приехав сюда, я сразу заметила это дерево. Такое сильное и одинокое.
— Как и ты, София.
Девушка кивнула, вычерчивая пальцем круги на коре. Но она не считала себя сильной. Просто здесь ей стало намного лучше.
— Конечно, дерево немного похоже на меня, — согласилась она. — Но больше напоминает тебя.
Томас не ответил, и София приготовилась было услышать его признание. Но он не сказал ни слова.
Давно пора рассказать ей про фотографию на стене, про то, что он не работник, а хозяин ранчо. Что удерживает его?
— А для тебя это дерево тоже своего рода маяк? — поинтересовалась София, вспомнив рассказ Марии.
— Для меня это дерево, — невозмутимо начал Томас, — отличное средство защиты от жары. Кроме того, в его кроне накапливается влага. Так что пожар ему не страшен.
— Своего рода ангел-хранитель равнины, — заметила София.
— Ангел с ядовитым соком.
София моментально отдернула руку. Томас расхохотался:
— Ну, не настолько ядовитым.
Он обошел дерево, встал с противоположной стороны, облокотился о ствол и посмотрел на Софию:
— Знаешь, все в жизни имеет две стороны. Как и дерево омбу. И нужно уважать обе стороны. Равнина прекрасна, но порой бывает довольно жестокой.
София мечтала узнать другого Томаса. Почему он не доверяет ей? Конечно, смерть Розы — страшное событие. Сказал бы он ей об этом, если бы она промолчала? Впрочем, возможно, она была чересчур жестока к нему и ожидала от него слишком многого. София многое поведала ему о себе и ждала ответной откровенности. Но Томас — не она.
