Все чисто. Оформлены, как личные средства.
— Ну какие ж личные! Какие личные!? — Трясет распиской с моим факсимиле баба Маша. — Присвоили, ироды, получается. А из меня дуру делаете? Я людей уговорила, как старшая по дому. Как мне теперь им в глаза смотреть?
Я потихоньку начинаю соображать, что случилось, сопоставляя события.
Дурак… Какой же я дурак! Даже смешно.
— Александра Ивановна, — устало говорю секретарю. — Я вспомнил, где эти документы. В красной папке.
— Что? — Не ловит волну моя перепуганная секретарь.
А я продолжаю.
— Действительно, сам же ездил в столицу, подавал. Не переживайте, — поворачиваюсь к бабе Маше. — Через три дня все будет сделано. Напомню, кому нужно.
— Вот тут мне пиши, — подсовывает мне женщина печатный бланк расписки. — Обязуюсь реализовать в течение трех дней. А то люди то не поверят!
Подписываю, осознавая, что либо сейчас и эту дырку тоже заткну, либо объявится скоро по мою душу приставы.
Выпроваживаю с почестями активистку на улицу и закрываю дверь.
— Вить, — прошу водителя. — Покарауль здесь на всякий случай.
Охраны на офисе нет. Только сигнализация.
Падаю на диван, прикрывая глаза. В висках стучит от усталости.
— Алексей Михайлович, так я не поняла, — хрипит Александра Ивановна. — Где искать документы.
— Да нет их, — истерично смеюсь я. — Найдите подрядчиков, чтобы привели в порядок дворы и поставили площадки. За мой личный счет. И езжайте домой… Вы, вон, еле на ногах стоите.
— За ваш счет? — Переспрашивает. — Как же так? И что же? Ничего нельзя сказать?! Никак нельзя приструнить эту заразу! А ей ещё пирог пекла на день рождения…
— Буду думать.
Но когда я остаюсь один, сил на рациональность больше не остаётся. В порыве злости и безнадежности, я начинаю крушить кабинет.
Гори все в аду! И город этот! И эта должность! И бабы… На хрен!
В дверь опасливо стучатся и дергают ручку. Она заперта. Персонал волнуется.
— Все в порядке! — Отзываюсь.
Впервые хочется отступиться от принципов и, не разбираясь, мочкануть подлую стерву, которая уничтожила мой покой. Просто за что? За то, что я не уложил ее в койку? Да это жесть какая-то! Что у этих сук в голове? Хуже мужиков, ей Богу! Ни стыда, ни совести!
Но лишить жизни — это слишком просто. Хочется, чтобы Елена тоже вкурила по полной программе!
Тварь… Вот почему она — баба? Как вообще с ними бороться?
Звонок телефона отвлекает меня от темных размышлений.
Смотрю на экран… Федор! Чтоб его душу столичную!
Но трубку нужно брать.
— Алло… — выдыхаю в динамик.
— Ты чего там, Михалыч? Совсем белены обожрался? — Слышу в динамике голос приятеля. — Я с Бали прилетел, а мне как давай все рассказывать… Ты вообще понимаешь, каких трудов стоило прикрыть твою жопу в прошлый раз? — Разгоняется Федор. — Ты же не только сам подставляешься. Ты и меня топишь!
— Остановись… — Прошу его. — Вырулю. Все нормально будет.
— Где нормально, Леха?! Где нормально?! «Набережная» дело запрашивает. Собирается дать добро Кравцову на уголовку против тебя.
— Да не за что меня под уголовку, — хмыкаю.
— Ничего, они найдут. — Отвечает Федор. — Ааа! Ну ты идиот! — Психует.
И на этом самом месте я уже начинаю сомневаться, что на меня ничего нет. Если Елена изначально плела паутину, то…
— Ладно, — беру себя в руки. — Давай к сути. Что можно сделать?
— Что-что? — Ворчит. — Тоже, что тебе предлагали изначально. Делиться. Тридцать процентов бюджета под вывод из социальной сферы.
— Да ты шутишь! Было же десять!
— Это раньше было десять! А Кравцов уже согласился на двадцать пять!
— Нет, я не могу.
— Леха!
— Не могу! Потому что выхода дальше из этой чертовщины нет! Рано или поздно меня поставят жопой вверх, как и тебя! А я только вышел!
— Какие мы нежные! Ну тогда доедай хрен без соли!
— Зато не чужой хрен, — хмыкаю.
— Да пошел ты… — бросает трубку Федор.
Я прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Зря я, конечно, так с ним.
Что за жесть то? А? Нарочно не придумаешь.
Настя
Состояние Алексея становится хуже с каждым днем. Он молчит о том, что происходит на самом деле, но мне кажется, что на него давит что-то посильнее общественного мнения.
Сегодня суббота. Десять утра. И мой муж до сих пор в кровати. Это нонсенс!
Мне хочется рассказать ему о своих рабочих успехах, о том, что меня утвердили катать ведущую партию на открытии спортивного комплекса и дали детскую группу на тренерство, но сейчас это кажется таким неуместным…
Мешаю ложечкой чай. Дети спят в шезлонгах рядом. Наша чудо-няня готовит обед. Господи, как мне ее оказывается не хватало. Вот такой простой, человечной, просто второй взрослой женщины в доме.
— Ну что вы, Настя, к завтраку не притронулись, — оборачивается она от плиты. — Не вкусно?
— Нет, что вы! — Спохватываюсь. — Очень вкусно. Просто я… я не знаю, как быть с Алексеем. Думать больше ни о чем не могу!
— Да у вас же только все наладилось! Что случилось то? — А всплескивает помощница руками.
— У нас все хорошо… — вздыхаю.
Действительно хорошо! Алферов так нежен и внимателен к нам снова, что даже немного перебарщивает. Но совсем не спит по ночам. Последние две — пьет.
— Просто я не знаю, как его поддержать. Как помочь! Вы его раньше не знали, но поверьте мне, он сгорает!
— Хм… — садится ко мне Георгина Георгиевна за стол. — Тогда нужно думать. Мужики — это не женщины. Это мы, что бы не случилось — зализали раны и снова в бой. А эти особи дохнут. Выдерживают определенную нагрузку и все — «привет»…
Мое сердце сжимается.
— Вот совсем меня ваши слова не вдохновляют, — осуждающе качаю головой. — Господи… — падаю лицом в ладони. — Как же хочется спокойной жизни! Когда вся эта грязь кончится?
Помощница берет меня за руку.
— Вы, покушайте, Настя, ради деток. А то скоро совсем одни глаза останутся.
Не чувствуя вкуса, работаю вилкой.
Помощница смотрит телевизор на минимальной громкости. Сериал заканчивается, начинаются новости.
Я делаю глоток чая и… только он не дает мне заорать в голос. Закашливаюсь.
— Кто это? Кто? — Хриплю, указывая на женщину.
— Так это… — смотрит на меня с удивлением Георгина Георгиевна, — сестра гада этого. Кравцова. Ребеночка родила недавно…
— Срочно! Громче!
— Так детки же…
— Пульт! — Колотит меня.
Выкручиваю громкость и понимаю, что не ошиблась. Кожа покрывается мурашками. Такое нельзя забыть. Этот голос из-за стены почти две недели снился мне в кошмарах!
— Это она.
— Она? — С опаской косится на меня помощница.
— Да… — говорю, зависнув взглядом в экране. — Этой женщине
