чем вовсе не любить, - продолжал Малик. - Но я не разделяю эту точку зрения. Когда мы поженимся, я окружу тебя заботой. Тебе никогда не придется сомневаться в моей честности. А каждую ночь, - его глаза сверкнули, - я буду боготворить твое тело, разделяя с тобой райское наслаждение. Все это намного лучше, чем какая-то эфемерная идея любви. - Последнее предложение он произнес с исключительным цинизмом.
По опыту Грейси знала, что Малик действительно способен доставить ей райское наслаждение. Снова испытать это - соблазн, против которого трудно устоять. Но все же этого недостаточно, чтобы прожить остаток жизни с тем, кто никогда не ответит тебе взаимностью.
А она не сомневалась, что со временем в ней проснутся более сильные, глубокие чувства к нему.
- Мне надо время, чтобы все обдумать, прежде чем принять такое серьезное решение. - Ведь это касалось не только ее, но и Сэма. Его интересы должны быть для нее на первом месте.
- Конечно. Проведи это время с пользой, узнавая ближе Алазар. И меня. А после мы вернемся к этому разговору.
Грейси кивнула, хотя почему-то ее не покидало ощущение, будто выбор уже сделан за нее.
Всю следующую неделю, несмотря на правительственные дела, Малику удавалось выкроить время, чтобы посвятить его Грейси и Сэму. Они посетили зоопарк, где обитали верблюды, лемуры и белые тигры. Устроили пикник на утесе, с которого открывался великолепный вид на безбрежное море.
Эти дни были наполнены непринужденными разговорами, в которых глупые шутки неожиданно перетекали в философские обсуждения. Малик будто впервые ощутил вкус к жизни, наслаждаясь вещами, которых раньше не замечал, - аппетитной едой, красотой чистого неба, смехом своего сына.
К этому списку добавлялся еще и ежевечерний ритуал: каждый раз, перед сном, он пылко целовал Грейси, хотя его тело отчаянно призывало к большему. Но Малик надеялся, что сознательное воздержание поможет ему сделать ее более сговорчивой насчет свадьбы.
По обыкновению, после обеда Малик проводил полчаса с Асадом, отчитываясь о проделанной работе, связанной с государственными делами. Старик совсем обессилел и почти не покидал спальню.
- Ты делаешь из себя посмешище из-за этой женщины, - процедил он сквозь зубы в конце недели. - Глупец!
Очевидно, до него уже дошли слухи о том, чем занимается Малик в свободное время.
- Я завоевываю ее расположение, - не моргнув глазом ответил Малик, подавив вспышку ярости, вызванную оскорблением. - Не могу же я насильно заставить выйти за меня замуж. На дворе двадцать первый век. Страны западного мира могут расторгнуть с нами дипломатические отношения, если узнают, что я заключил брак с женщиной против ее воли.
Глаза старика метали гром и молнии.
- Я склоню ее на свою сторону более цивилизованным способом. Если из-за этого ты считаешь меня посмешищем, то мне все равно. Я действую в интересах Алазара. - Малик резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Неужели он действительно глупец? Этот вопрос, как назойливая муха, донимал его весь остаток дня. Ему нравилось быть с Грейси и Сэмом, но эта идиллия не может длиться вечно. Малику придется держать их на расстоянии, чтобы чувства к ним не затмили его разум и не превратили его в слабого и безвольного человека. И для этого надо поскорее добиться от Грейси согласия на свадьбу.
Он нашел ее в саду на скамейке с книгой на коленях. Закрыв глаза, она подставила лицо солнцу.
- Ты выглядишь такой умиротворенной, - отметил Малик, присаживаясь рядом.
Грейси смущенно улыбнулась и закрыла книгу, повернувшись к нему.
- Странно, но я действительно очень спокойна. Но кажется, что это затишье перед бурей. Жизнь прекрасна сейчас, но я понимаю, что так не может продолжаться всегда.
- Не может. - Малик воспользовался моментом, чтобы завести разговор о своих планах. - Совсем скоро я должен раскрыть всем правду о том, кто Сэм на самом деле.
- Так скоро? - Грейси закусила губу.
- Учитывая состояние здоровья Асада, времени осталось мало. Я подумал о том, что мы втроем могли бы отправиться в небольшое путешествие в самый прекрасный уголок Алазара. Там я расскажу Сэму, что я его отец.
- Хорошая идея, - согласилась она. - Но что будет потом?
- Я представлю его своему народу. После того, как мы поженимся.
- Неужели? - Ее глаза вспыхнули недовольством. - А я-то думала, что имею право голоса.
- Ты должна понять, что это неизбежно. Сэм не может быть законным наследником, если мы не женаты. Я стараюсь быть терпеливым, но нам стоит поторопиться. Сыграем свадьбу после поездки в горы.
- Ты можешь хотя бы притвориться, что тебе не наплевать на мое мнение? - вспылила Грейси. - Складывается впечатление, что хорошее отношение с твоей стороны - всего лишь безупречная актерская игра, с помощью которой ты манипулируешь мной.
Малик насторожился. Чрезмерная настойчивость отпугнула ее.
- Я уверен, что мы можем быть счастливы вместе.
- Тогда подожди, пока я тоже приду к этому выводу. Хорошо? - В ее грустном голосе слышались едва уловимые нотки мольбы.
Все в нем протестовало против этого, но настаивать сейчас недальновидно, поэтому Малик лишь кивнул.
- Мы почти на месте. - Малик указал пальцем из иллюминатора вертолета на дворец, стоявший на вершине горы. - Обитель в облаках. Так его называют.
Грейси наклонилась вперед, чтобы полюбоваться с высоты птичьего полета сказочным зданием, которое будто являлось одним целым с горой. Его острые минареты, казалось, касаются неба.
- Его построили восемь веков назад по приказу султана для его жен.
Она иронично вскинула бровь.
- И сколько же жен у него было?
- Около шестисот, - ухмыльнулся Малик. - Но сейчас у нас не принято иметь так много жен.
- Какое облегчение.
За добродушным подшучиванием скрывалось напряжение. Грейси испытывала терпение Малика, оттягивая принятие решения о свадьбе. Хотя на самом деле от нее ничего не зависело. И все же она не могла дать согласие, пока не убедится, что готова на это.
Ее прельщала мысль начать в Алазаре новую жизнь, стать женой короля. Но сможет ли Грейси отречься от веры в любовь, заглушить в себе желание быть объектом не только страсти, но и более возвышенных чувств?
Горькая правда заключалась в том, что она начинала влюбляться в Малика. Однажды он уже причинил ей боль, а теперь ее сердце снова открылось ему, делая ее беззащитной
