газ.
— Шантель, пожалуйста…
Но его слова повисли в воздухе. Желтая машина уже мчалась по подъездной дорожке, увозя с собой женщину, которую он любил. Возможно, навсегда.
— Все это было ложью. Как я могла быть такой дурой? — плакала Шантель в объятиях Ванессы.
Она позвонила ей по дороге из поместья Локеттов, и Ванесса сказала, чтобы она ехала прямо к ней.
— Ты не дура. Ты просто веришь в людей. В этом нет ничего плохого.
— Если бы ты только слышала, какие гадости говорил обо мне его отец. А Роман… Я поддерживала его, я помогла завоевать расположение важного для него клиента, а он не сказал ни слова в мою защиту.
— Это бессовестно с его стороны. Но что ты собираешься делать? Ты же не можешь порвать с ним — ведь ты носишь его ребенка.
— Не знаю. — Она носила ребенка от мужчины, которого любила, но который не любил ее. И не уважал. Во всяком случае, настолько, чтобы защитить от оскорблений.
Он мог навсегда остаться в тени своего отца. Он так привык его слушаться, что вряд ли даже знал, как вырваться на свободу. А она не собиралась торчать рядом с ним, чтобы это выяснить. Для нее было важно, чтобы ее ребенок рос с двумя любящими родителями, и сейчас ей нужно понять, как выстроить свои отношения с Романом, чтобы вместе воспитывать ребенка, и при этом себя не разрушить.
Роман сидел в своем кабинете, уставившись в стену. Что-то шло в его жизни как по маслу, другое же летело в тартарары.
Ему наконец удалось убедить Джексонов, что контракт с «Атланта Кугуарз» был стоящей идеей. Подписав бумаги и получив хороший бонус, отец и сын отправились домой, чтобы Кертис мог закончить свой последний год в колледже.
А женщина, которую Роман должен был за это благодарить, не хотела иметь с ним ничего общего. Она вычеркнула его из своей жизни, словно не было этих последних недель. Но они были. И если бы месяц назад кто-нибудь сказал, что он влюбится в Шантель и в ту маленькую жизнь, которую они сотворили, он бы ему не поверил.
Но это случилось. Он влюбился в ее улыбку, в ее естественную красоту, мягкое обаяние и позитивный взгляд на жизнь. Из-за нее он изменил программу с Джексонами, и она оказалась права. Тим хотел убедиться, что его сын не станет еще одной пешкой в большой игре Локеттов, а получит достойное внимание и заботу. Так и случилось.
Но теперь, когда контракт был подписан, Роман словно оцепенел. Он должен был праздновать — ему удалось подписать контракт с одним из лучших игроков студенческого футбола. Он доказал отцу, что стоит того, чтобы с ним считались. Победа, однако, казалась пустой. Шантель он потерял.
Она считала, что Романа больше волнуют бизнес, власть и деньги, чем их зарождающиеся отношения. Но это было справедливо для вчерашнего Романа. С тех пор как узнал, что станет отцом, он изменился.
Он понял, что нет ничего важнее счастья и благополучия его ребенка.
В дверь постучали.
— Войдите.
В кабинет вошел Джулиан.
— А, это ты.
Джулиан плюхнулся в кресло и уставился на брата.
— Что? — спросил Роман.
— Скажи мне, что ты не дурак. Скажи, что знаешь, что облажался, и собираешься бороться за мою подругу.
Роман стиснул зубы, услышав, как он назвал Шантель своей подругой.
Джулиан жестом остановил его:
— Даже не начинай. Это такой оборот речи. Я все ждал, когда ты наконец поднимешь свою задницу и что-нибудь сделаешь.
— Что я могу сделать? Она не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. Она заблокировала меня.
— Съезди к ней домой. Убеди ее, что она совершила ошибку.
— Уже ездил, — сказал Роман, встав из-за стола и начиная вышагивать по комнате. — Два дня назад. Ее не было. Более того, она сменила замки. Я отправился к ней в офис, но ее коллега сказал, что она взяла отпуск.
— Похоже, она действительно на тебя разозлилась.
Роман покачал головой:
— Не разозлилась. Разочаровалась.
— Почему?
— Разве твоя подруга тебе не сказала? — Он полагал, что Шантель проболталась еще тогда, когда брала у него машину.
Джулиан молча смотрел на него.
— Неужели ты до сих пор ничего не понял? — наконец сказал он. — Разумеется, мы с ней друзья, но она не стала бы рассказывать мне то, что могло бы испортить наши с тобой отношения. Ты должен избавиться от этой глупой ревности.
— Это не ревность. Скорее какое-то собственническое чувство. Конечно, это безумие, но оно появилось у меня после нашей первой ночи. Что она моя женщина. Я понимал, что не имею на нее никакого права, но, когда я узнал о ребенке, я сделал все, что мог.
Джулиан кивнул:
— Согласен. Даже я был впечатлен. И не только я, но и Шантель тоже.
— Она сказала мне, что любит меня.
Глаза Джулиана расширились.
— Она это сказала? Так что же случилось? Должно быть, что-то серьезное, раз она прекратила с нами общение.
— С тобой тоже?
— Да. Я пытался. Звонил. Писал. Никакого ответа.
«К этому времени она может быть где угодно».
— Итак, я жду, — сказал Джулиан. — Что ты сделал?
— Я не встал на ее защиту, когда наш папаша разразился одной из своих печально известных тирад. Она все слышала.
— Господи! — Джулиан потер лоб. — Вот засада. Ты должен найти ее, Роман. Извиниться. Просить, умолять о прощении, потому что другой такой тебе не найти.
— Как я могу извиниться, если не знаю, где она?
Джулиан вздохнул:
— Надо подумать. Зная ее, я бы предположил, что она могла отправиться туда, где чувствовала бы себя любимой. Где чувствовала бы, что о ней заботятся. Она могла бы отправиться…
— Домой в Макдоноу, — закончил Роман. «Как я мог об этом не подумать?» Он же сам видел окружавшую ее там любовь. Конечно, ей сейчас хотелось любви, комфорта и безопасности, и все это ей могла дать ее семья.
— Спасибо, Джулиан. Я рад, что ты выслушал меня и не сделал поспешных выводов.
Джулиан рассмеялся.
— Как в тот раз, когда я двинул тебя кулаком в челюсть?
— Вроде того. — Говоря это, он начал пятиться к двери. — Но я обещаю все исправить и вернуть Шантель.
— Постарайся сдержать свое обещание, иначе…
— Знаю, знаю. — Сейчас он должен был сосредоточиться на том, что мог сделать только он. Но был ли у него шанс, что Шантель простит его? Роман не терял надежды, потому что на это он поставил все свое будущее.
— С тобой действительно
