злобными, особенно до того, как стало известно о выкидыше. Винтер хотела сохранить все в тайне, конечно, как и он сам, если уж на то пошло. Но это ничего не изменило. Кто-то всегда сплетничал.
Его фанаты рисовали Винтер бессердечной стервой. Ее поклонники обвиняли его в эгоизме и недостаточной поддержке жены.
Худшие из комментариев определенно были направлены на Винтер.
Он понимал это даже тогда, несмотря на гнев и боль после ее ухода.
Неудивительно, что она не хотела проходить через все это снова.
Ей не придется этого делать, если мы останемся вместе на этот раз, подумалось ему.
Эта мысль не давала ему покоя. Было ли это нежелание признать их отношения, потому что она не верила, что на этот раз они продлятся долго?
Он и в прошлый раз, не в пример ей, так и не почувствовал приближающегося конца. Неужели история повторяется?
Уже были десятки других комментариев, и на его электронную почту приходили уведомления о других упоминаниях этой истории в Интернете.
Вздохнув, Джош нажал на кнопку, чтобы прочитать сообщение от своего агента, которое гласило:
ПОЗВОНИ МНЕ!
Он полагал, что должен это сделать.
Если Винтер нужны меры по ограничению ущерба, то он их предоставит. Но он подозревал, что ущерб его сердцу уже нанесен.
Возможно, она была права с самого начала. Однажды они уже потерпели неудачу в браке. Почему на этот раз у них должно получиться лучше, если они не смогли прожить и двух недель в новых отношениях без кризиса?
Лучше закончить все сейчас с раненым сердцем, чем потом с разбитым. Возможно, это и было то завершение, которое он искал в Исландии. Последний смертельный удар по сказке о Джоше и Винтер, что позволит ему двигаться дальше и начать те отношения, о которых он всегда мечтал. Такие, как у его родителей.
В конце концов, он просто хотел, чтобы завершение не было таким чертовски болезненным.
— Я ничего не понимаю, — сказала Дженни, глядя на нечеткие фотографии на экране компьютера.
— Я тоже не понимаю, — проворчала Винтер. — Лиам сказал, что лагуна была частной.
Дженни бросила на нее взгляд, который Винтер не смогла прочитать.
— Это не то, что я имела в виду.
— Так что же ты имела в виду? — Сегодня ей было не до умозаключений.
— Я думала, что вы с Джошем снова счастливы. Вы определенно выглядели так, когда вернулись из своей романтической поездки в гости к северному сиянию.
— Мы были счастливы, — подтвердила Винтер, слегка озадаченная. — Но какое отношение счастье имеет к происходящему сейчас? Я имею в виду, мы хорошо провели время вместе.
— В таком случае почему же я вычитываю пресс-релиз, в котором отрицается, что между вами что-то есть? — Дженни отложила листок с текстом и пристально посмотрела на Винтер.
Та отвела взгляд.
— Потому, что этого не может быть.
— Почему?
Винтер поднялась и прошлась по гостиной своей лондонской квартиры. Было уже далеко за полночь. Но она не могла уснуть, пока они не разберутся со всем этим.
— Сейчас мне нужно сосредоточиться на презентации фильма и на продолжении карьеры. У меня нет времени на любовь.
— Тогда что было в Исландии? — упорствовала Дженн.
— Прощание. — Ложь ужалила, даже когда она произнесла ее. Она подумала, всего на мгновение, когда над головой плясало северное сияние, что это могло бы стать началом. Тогда все казалось возможным.
Теперь нет.
— Правда? В аэропорту это не было похоже на прощание навсегда. — Дженни состроила гримасу. — Ну, вроде как ты действительно прощалась. Но ты же понимаешь, о чем я.
— Мы оба согласились, что хотим завершить наш брак, — заверила подругу Винтер, стараясь звучать прагматично. — Какое-то время я думала, что продолжение возможно, но эти фотографии дали мне понять, что я ошибалась.
Дженни вздохнула и потянулась через стол, чтобы взять Винтер за руку.
— Ты сейчас не общаешься с прессой, Винтер. Это моя забота. Ты знаешь, я понимаю, как тебе сейчас страшно. Так что расскажи мне. Что происходит в твоей голове? Неужели все дело в фильме, в награде или в твоей карьере?
— Почему бы и нет?
— Потому, что я никогда не видела, чтобы ты смотрела на другого мужчину так, как ты смотришь на Джоша. Тебе просто не нужен никто другой, не так ли?
Слова Дженни глубоко вонзились в ее сердце, но не достигли цели.
Винтер снова воздвигла стены, которые так хорошо защищали ее после развода. Они не пропускали ужасные комментарии о ней в Интернете, или откровенную грубость в соцсетях, или на реалити-шоу в прайм-тайм, где обсуждалось, была ли она вообще беременна.
Она не собиралась проходить через эту пытку снова и никому не позволит причинить ей боль.
И если для этого нужно держать и друзей и врагов на коротком поводке, значит, так тому и быть.
Вот только Дженни, очевидно, пока ее стратегию не понимает.
— Винтер, что ты делаешь? — Голос Дженни упал до шепота.
— Ты знаешь не понаслышке, насколько ужасной эта работа может быть для женщин. Вся моя жизнь пойдет под откос, и это никого не будет волновать. Никто даже не вспомнит название фильма, но будут помнить только то, что я пыталась соблазнить своего бывшего мужа в геотермальной лагуне!
Винтер вдруг осознала, что вскочила со стула и перешла на крик. Раньше за ней такого не водилось.
— Ты права, — мягко сказала Дженни, и Винтер поняла, что подруга вспомнила, как она вообще пришла к ней на работу, и пожалела, что напомнила ей об этом. — Я знаю лучше других. Но для тебя этого будет недостаточно в том случае, если это и правда любовь.
— Любовь? — Винтер покачала головой. — Ты действительно думаешь, что этого достаточно? Даже после всего, чему ты была здесь свидетелем? Ты думаешь, что любовь может все исправить?
— Не исправить, — возразила Дженни, встретившись с ней взглядом. — Но ты знаешь, что сайты сплетен будут говорить о тебе в любом случае — это часть игры. А любовь означает быть с кем-то, кто действительно знает и понимает тебя, и именно это позволит вынести все остальное.
Хуже всего было то, что Винтер знала, что Дженни права. Но это ничего не меняло.
— Я не могу, Дженни. Я не могу полюбить его снова.
— Почему?
— Потому что… — Винтер вздохнула. — Он хочет того, чего я не могу ему дать, помнишь? Брак, дети, идеальная жена, а я не идеальна, и ему это известно.
— Ты боишься снова забеременеть, — догадалась Дженни, и в ее глазах промелькнуло что-то непонятное.
— Я боюсь всего. — Было приятно признать это. Да, мысль
