— Fantastico! Какой интересный камень! — сказал он, закрывая Кейт своим телом. — Думаю, этот лучший из всех, что мы нашли сегодня! Молодец! Держи свою находку!
— Нет! Это для тебя! — воскликнул Александр. — На удачу! Он будет лежать у тебя в кармане и приносить тебе удачу!
— Grazie, — пробормотал Кристиано удивленно. Александр присел на песок:
— А что это значит — «граци»?
Кристиано опустился рядом с ним и подтащил мальчика к себе. Сердце Кейт сжалось — они были так похожи. Отец и сын.
— По-итальянски это означает «спасибо».
— А ты итальянец? — спросил Александр, с интересом разглядывая Кристиано.
— Да, — ответил тот и посмотрел прямо в глаза мальчика, которые светились любопытством.
«О боже!» — пронеслось в голове у Кейт, и она почувствовала комок в горле. Ей стало страшно от того, что наступил момент, о котором она мечтала и которого боялась на протяжении всех последних четырех лет. Кейт нервно сглотнула и попыталась улыбнуться, когда заметила, что Александр поворачивается к ней.
— Мама, а я тоже итальянец?
Она решительно встретила взгляд карих глаз сына.
— Ты наполовину итальянец, — стараясь говорить спокойно, начала объяснять Кейт. — И наполовину британец, потому что я британка, а…
Только Александр уже ее не слушал.
— Ура! Я тоже итальянец, как и ты! — завопил он и, вскочив на ноги, бросился на шею Кристиано. — А когда мы будем есть? Я уже голодный!
Кристиано с легкостью поднялся, хотя мальчик продолжал висеть на нем, крепко вцепившись в его шею, как маленькая обезьянка.
— И я тоже! — мягко сказал он и посмотрел на притихшую Кейт. — Думаю, нам пора возвращаться. Раз мы с тобой умираем с голоду.
Они остановились у ближайшего кафе, славящегося своей кухней. Посетителей, на их счастье, оказалось немного, и владелец заведения, узнав Кристиано, провел их на лучшее место у камина. Александр уселся между ними и потребовал кока-колу. — Если он все это выпьет, то будет колобродить до полуночи, — тихо шепнула Кейт Кристиано на ухо, когда увидела полный стакан, который Александр с удовольствием схватил.
— Правда? — переспросил Кристиано, и на лице у него на секунду появилось выражение ужаса. Совладав с собой, он наклонился к сыну и погладил того по голове. — Знаешь, посмотрев на тебя, мне тоже захотелось кока-колы. Не поделишься со мной?
Кейт благодарно кивнула и занялась разделкой лобстера, которого для нее заказал Кристиано. Конечно, большую часть она в итоге отдала сыну, тот с удовольствием принимал угощение, периодически запуская руку в пиалу с картошкой фри.
От тепла камина и вина Кейт раскраснелась, и, чтобы Кристиано этого не заметил, она старалась уделять как можно больше внимания Александру. Кристиано мог неправильно истолковать ее покрасневшие щеки и оказался бы недалек от истины. Ей удавалось пока скрывать от него то, что его близость действовала на нее магическим образом, но сил на это оставалось все меньше и меньше.
Каждый раз, когда их взгляды пересекались, Кейт чувствовала, как на нее накатывала очередная волна желания, и она поспешно опускала глаза. Однако в голове у нее то и дело вспыхивала мысль о том, что скоро они останутся с Кристиано наедине, и рисовались картины того, чем они могли бы заняться вместе в спальне.
Когда Александр выскреб остатки шоколадного мороженого, Кристиано поднялся, чтобы оплатить счет. Кейт не могла отвести от него взгляда, пока он шел к барной стойке.
— Мне очень нравится Кристиано, — задумчиво проговорил Александр, облизнув ложку в последний раз.
— Мне тоже, — призналась Кейт, крепко прижимая к себе сына, и вздохнула. — Мне тоже нравится.
Оставшуюся часть пути до дома они проделали в молчании. Александр заснул на заднем сиденье, но мгновенно проснулся, как только машина остановилась.
— Приехали? — сонно спросил он, озираясь по сторонам.
— Да, мы дома. Тебе пора ложиться спать. Зубы надо почистить, переодеться.
Кристиано решительно поднял сына на руки и понес к дому, мысленно молясь о том, чтобы это хоть как-то отвлекло его от мыслей о Кейт.
«Dio! Еще ни одну женщину я не хотел с такой силой!» — пришлось ему признаться себе.
Кристиано с первого момента понял, что жизнь его круто изменилась с появлением сына. То, что Кейт все время находилась рядом, а он не мог даже прикоснуться к ней, сводило его с ума. Его внимание улавливало ее самые незначительные жесты и движения, и все они казались ему необычайно чувственными и сексуальными. Например, он заметил, как у нее на секунду выглянул лифчик, когда Кейт откинулась на спинку стула, попивая вино. Или как эротично она убрала за ухо мешающую ей прядь волос. А уж когда он заметил, как огонь камина отражается в ее глазах, у него и вовсе закипела кровь в венах, потому что это напомнило ему о ночи в Куршевеле.
Он торопливо поднялся на второй этаж и сразу же направился к двери с деревянной табличкой в виде машины и большой буквой «А» в центре. Кристиано решительно толкнул дверь и нагнулся при входе в детскую комнату.
— Спать не хочу! — вдруг заявил Александр твердым голосом. — Хочу, чтобы ты мне почитал. Почитай мне сказку!
Кристиано чуть было не выругался вслух, но вовремя сдержался. Он не ожидал подобной просьбы и абсолютно не был готов к такому повороту событий. Стараясь сохранять видимость спокойствия, Кристиано положил Александра на кровать и зажег лампу, стоящую на тумбочке у кровати. У него рот раскрылся от удивления, когда он увидел, что вся комната и все вещи в ней так или иначе были украшены машинами.
В дверях появилась Кейт, и сразу все его внимание переключилось на нее.
— Эй, милый мой! Сначала в ванну — принимать душ, чистить зубы и переодеваться. Где твоя пижама? — сказала она успокаивающим голосом.
Пошарив под подушкой, Александр вытащил голубую пижаму, которая так же была усеяна изображениями гоночных машин, вскочил с кровати и вылетел из комнаты.
Оставшись в детской в одиночестве, Кристиано глубоко вздохнул и поморщился. Сердце у него нервно билось, да и ладони вдруг стали влажными от волнения. Его взгляд пробежался по книжным полкам, стоящим вдоль одной из стен, и он еще больше поник.
«Почему я не подумал об этом? — крутилось у него в голове. — Как я мог быть таким идиотом?»
Кристиано горько усмехнулся. От себя не убежишь. Все последние двадцать лет он пытался убежать от себя, доказать, что учителя и мать были не правы, поставив на нем крест, однако в этой детской комнате их слова снова вернулись к нему. Ему не оставалось ничего другого, как признать их правоту.
