– Я не собираюсь совращать тебя здесь. – Он вытащил ее руку из-под куртки и стал целовать каждый палец. – Было бы жестоко заниматься с тобой любовью на холодном деревянном полу. – Он скользнул взглядом по ее лицу, наконец совершенно освободившемуся от светской маски. – Будет мягкая постель и шелковые простыни для тебя, Мэдлин, любимая. А сейчас я хочу только прикоснуться к тебе, приласкать тебя, чтобы ты больше ни о ком не думала. Я не хочу варварски навязывать тебе свою волю, но я ничего не могу с собой поделать.
Он закрыл ей рот поцелуем, постепенно углубляя его. Мэдлин не сопротивлялась. Его руки проникли под куртку, он расстегнул ей блузку и стал нежно гладить грудь. Она вздохнула, удовлетворенная. В теплом коконе из курток, они не могли оторваться друг от друга. Уже начали просыпаться птицы, их пение нарушило тишину лодочного сарая. Тихо заржала лошадь, звякнула уздечка. Поцелуй нехотя прервался.
– Еще, – потребовала Мэдлин, не открывая глаз. Полуоткрытые влажные губы ждали его губ.
– Терпение, – сказал Доминик. Он положил Мэдлин на одеяло, склонился над ней и стал расстегивать пуговицы блузки. Холодный воздух коснулся обнаженной груди, Мэдлин вздрогнула, открыла глаза и встретилась с ним взглядом. – Ты без лифчика, – сказал он.
– Для тебя, – ответила она, не отводя взгляда.
Почти не дыша, они смотрели в глаза друг другу. Доминик снова стал ласкать ее упругую грудь, соски слегка дрожали в ритм ее учащенному дыханию.
Он рванул на себе рубашку – обнажилась крепкая мускулистая грудь, поросшая темными волосами.
Лицо Доминика напряглось от сдерживаемого желания. Он склонился над Мэдлин и коснулся обнаженной грудью ее груди. Воздух зазвенел от наслаждения, Мэдлин едва не задохнулась, Доминик застонал.
– Чудо! – выдохнул Доминик. Трепеща от восторга, Мэдлин смотрела, как он в наслаждении закрыл глаза. – Ты даже не знаешь, как давно я мечтал об этом. – Он уткнулся в ее шею. – Чувствовать тебя кожей.
– Ты обещал, что совращения не будет, – напомнила Мэдлин.
– Доверься мне, – настойчиво внушал Доминик. – Я знаю, что делаю.
Он снова закрыл глаза. Мэдлин видела, как разгладилась жесткая складка у рта, его губы вновь прильнули к ее губам. Мэдлин тоже закрыла глаза. Он знает, что делает, думала она, пряча руки у него на груди.
Ее голова уютно лежала на руке Доминика, не касаясь жесткого пола. Время шло, они были вдвоем в этом мире, все остальное куда-то ушло. Доминик ласкал ее грудь, одна нога скользнула между ее ног, внизу живота что-то томительно сжалось.
Время от времени они расцеплялись и молча смотрели в глаза друг другу. Слова были лишними. Доминик сказал, что знает, что делает. Это было не совращение, он только дарил ей нежность и ласку, как и раньше. Тогда они тоже чаще всего встречались здесь, у реки, иногда – в его квартире в здании банка. Скоро он остановится, он всегда владеет собой. Он вернет ее на землю, произнесет слова, которые говорил когда-то: «Мы должны остановиться, должны». Эта мысль не давала ей покоя. Мы должны остановиться…
Но он не остановился. Мэдлин не заметила, когда он перестал владеть собой, только почувствовала, как Доминик расстегнул ей молнию на джинсах.
– Доминик? – неуверенно прошептала она.
– Все хорошо, – заверил он. – Я только хочу коснуться тебя, Мэдлин. Мне нужно… – Он стянул с нее джинсы, рука скользнула между ног.
Словно молния пронзила ее, все ее существо затрепетало. Движения руки становились все настойчивее. Доминик не отрывал губ от ее рта, тело горело. Мэдлин вскрикнула, когда его пальцы проникли внутрь, она выгнулась, тело начало содрогаться, и она погрузилась в новый для себя мир, проваливаясь в пропасть и уже не владея собой.
В полузабытьи она выкрикивала его имя, пальцы впивались в его плечи. Доминик что-то шептал, движения его пальцев приносили сладкие мучения, он склонился над ней, наблюдая, как содрогается ее тело, в глазах светилось торжество.
Когда все кончилось, он прижал ее к себе, согревая и баюкая, как ребенка.
– Господи, – смогла наконец вымолвить Мэдлин. – Почему? – Она ничего не понимала, широко раскрытые глаза не отрываясь смотрели в потолок. Доминик отвернулся и локтем прикрыл глаза. Но Мэдлин снова увидела складку вокруг рта. Он презирал самого себя.
– Прости, – пробормотал он.
– «Прости»? – Мэдлин села. От всего пережитого кружилась голова, она была в смятении, не понимая, почему он так поступил. – Доминик, какая разница между тем, что ты делал, и тем, что называется «заниматься любовью»? – требовательным тоном спросила Мэдлин.
– Ты же осталась девственницей.
– Я… что?! – Ее охватил гнев. Потрясенная тем, что произошло, она спросила: – Значит, ты так вел себя, потому что думаешь, что я девственница?
Доминик отвел руку от лица, в глазах был немой вопрос.
Мэдлин поднялась и стала торопливо приводить себя в порядок. Она вся дрожала. Отчаяние, унижение, растерянность смешались в ней! Такого ей еще не приходилось испытывать.
– Раньше, когда я вовремя останавливался, тебе не нравилось, – объяснял Доминик. – Сегодня я решил не разочаровывать тебя.
– Значит, ты сделал это ради меня? – Мэдлин бросила на него яростный взгляд. – Так я тебе скажу, что я чувствую.
Она задыхалась в приступе бешенства, копившегося многие годы. – Я чувствую, что ты пользуешься мною. Используешь для собственного удовольствия. Я всегда это чувствовала, когда бывала с тобой!
– Мэдлин, я…
– А я хотела, чтобы меня любили. Просто любили. – Она отвернулась, слезы душили ее. – Я хотела быть любимой, так отчаянно, что ты не смог бы остановиться, как бы ни старался.
– Я и не хотел останавливаться, – резко возразил Доминик.
– Но старался. – Короткий смешок прозвучал как пощечина. Она нервно застегивала блузку. – Мэдлин, как всегда, пляшет под дудку Доминика, – издевалась она над собой. – Ты всегда хотел только погладить меня, чтобы возбудить во мне страсть, верно? – Обвиняя его, она не щадила и себя.
– Все было не так. – Доминик тяжело вздохнул и сел. – Все было совсем не так. Ты была очень молода, Мэдлин! Восемнадцать лет, черт возьми!
– А теперь? – возразила она. – Стала на четыре года старше и, значит, готова пройти следующий этап сексуального эксперимента?
– Не будь такой грубой, – проворчал Доминик и встал. – Мы оба получили удовольствие, ты ведь знаешь.
– Но не в равной степени! – закричала она. Слезы брызнули из глаз, в ней заговорила уязвленная гордость. – Я уверена, мы никогда не получали одинакового удовольствия. Ты делал со мной, что хотел, четыре года назад и пытаешься так же вести себя теперь!
