— Мерфи, когда ты ворвался в коттедж, ты был похож на загнанного волка. Ты готов был сорвать плоть с моих костей, только бы выжить. Но это вполне объяснимо. Во Вьетнаме твоя психика подвергалась колоссальным, нечеловеческим нагрузкам. Чем дольше я наблюдала за тобой, тем больше ты напоминал мне другого человека. Человека, который позволил посттравматическому стрессовому синдрому себя убить. Моего брата. — Она села и прислонилась спиной к стене рядом с ним.
Боль утраты сдавила грудь — так случалось всякий раз, когда она позволяла себе вспоминать о брате.
— Все домашние страдали почти так же, как он. Брат не мог удержаться на работе. Ночные кошмары не давали ему отдохнуть. И он очень болезненно реагировал на любое замечание о ветеранах. Если над ним подшучивали, бросался на обидчиков с кулаками. Много пил. Однажды вечером в каком-то загородном баре кто-то отпустил шуточку насчет его куртки с эмблемой роты и надписью на спине «Ветеран Вьетнама и горжусь этим».
Мак подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
— Полицейские заехали, чтобы сообщить нам, что он в городской больнице. Никогда не забуду выражение лиц родителей. Они не хотели, чтобы я ехала туда, но я поехала. Его сильно изранили ножом. Никогда не забуду, как он лежал на больничной койке. Все вокруг было белое, ослепительно белое. Мне наконец-то удалось остаться с ним наедине. Родители спустились вниз выпить кофе. Брат держал меня за руку. Я сказала: «Не разговаривай, Остин. Отдыхай. Тебе надо снова стать сильным». — Воспоминания всегда причиняли боль. И как всегда, она не удержалась от слез.
Мерфи крепко прижал ее к груди.
— А Остин усмехнулся и сказал: «Мак, там, куда я собрался, можно отдыхать сколько угодно. Не хочу, чтобы ты грустила. Это ничего не значит. Все кончилось уже давно. Не плачь, детка. Хочу запомнить, как ты мне улыбаешься». Я вытерла слезы и улыбнулась ему. Он поцеловал меня… и умер. Черт возьми, умер у меня на руках. Если бы ему поставили диагноз ПТСС, если бы кто-то смог ему помочь, он был бы сегодня жив и счастлив. Так что мне знакомы эти симптомы. Но ты держишься молодцом. У тебя крепче нервы, и ты более рассудительный, умеешь сдерживаться. И все же мне кажется, что у тебя тот же синдром.
— За меня не беспокойся. Со мной все в порядке. Я уже давно сам о себе умею заботиться.
— Я не могу не волноваться. Кого любишь, о том и заботишься. Любишь родственника, любишь друга, истинного друга. Любишь… Мерфи, я хочу видеть тебя счастливым. По-настоящему счастливым.
Он еще крепче обнял ее и ощутил, как ее энергия вливается толчками в его тело. Никто еще не затрагивал этих струн его души.
Маккензи прижималась к нему все крепче, наслаждаясь его близостью. Она придумает, как доказать ему, что ее чувство глубокое и подлинное, что оно не изменится.
— Я сейчас, — Она сделала движение, собираясь встать. Мерфн схватил ее за руку и снова усадил на пол рядом с собой.
— Нечего тебе бродить тут.
— Не буду, — заверила Мак. — Я недалеко. Не успеешь сосчитать до шестидесяти, как я вернусь.
Мерфи смотрел ей вслед. Она выскользнула за дверь, и он поймал себя на том, что считает: один, два, три, четыре… Черт побери, у него нет на это времени! Он должен выработать стратегию. Должен продумать тактику.
Пятьдесят восемь, пятьдесят… Синдром стресса! Ха!
Она уже вернулась и стояла перед ним, словно двенадцатилетняя девочка, у которой есть своя очень важная тайна. Мерфи смотрел на нее с восхищением. Ее лицо и руки были покрыты грязью. Впрочем, руки она прятала за спиной.
Господи, как ей нравилось смотреть на него! Видя его израненным и избитым, Мак представляла себе, как он выглядел во время боя. Разницы почти никакой, решила она. Осторожно, чтобы не сломать хрупкие стебли, протянули вперед руки, в которых были зажаты букеты лиловых цветов. Маккензи медленно опустилась перед Мерфи на колени и положила цветы ему на нога.
Сердце его судорожно сжалось. За всю свою жизнь он еще не встречал человека, который мог бы вот так… протянуть руку… и сжать его сердце, стиснуть с такой силой. Но эта женщина, эта женщина-ребенок, смотревшая на него с такой любовью в теплых зеленых глазах, возвращала его к жизни. Сам того не сознавая, он освободил свое сердце от пут, развязал веревки, стягивающие его душу. Впрочем, не до конца. Какая-то частица его «я» всегда будет оставаться прежней, принадлежащей только ему. Ему — и только ему. Но большая часть души освобождалась. Он не знал, задушить эту женщину или расцеловать.
Мерфи поднес ее пальцы, каждый по очереди, к своим губам и прижался к ладони поцелуем. Потом поцеловал запястье — пульс ее бился с удвоенной частотой. Потом сгиб локтя. И каждый из его поцелуев извлекал из ее груди тихий стон.
Она упала в его объятия и впилась губами в его губы. Ей хотелось снова ощущать бешеный вихрь чувств, соединиться с ним, слиться душой. Его огрубевшие от работы руки сумели своими ласками воспламенить ее тело.
Мерфи расстегнул пуговки на ее рубашке и положил руку на ее грудь. Она сливалась с его телом. Словно была создана и послана на землю специально для того, чтобы доставлять ему наслаждение. И чтобы он отвечал ей тем же.
Она восторгалась им, восторгалась его силой. Высокий и сильный, он ласкал ее, возбужденный ее руками, ее губами. И поразительно: он мог сделать ее своей одним лишь взглядом, движением руки, силой объятий.
Рассыпав по полу цветы и прижавшись к нему всем телом, она чувствовала, что теперь ничто на свете ей не угрожает. Она в безопасности, под защитой, окружена заботой и любима. Она ни за что, никогда не откажется от того, что он ей дал. Вместе, только вместе, своей любовью, они смогут противостоять всему этому дурацкому миру.
Он покрывал поцелуями ее лицо, ее шею и обнаженные плечи. Она прошептала:
— Люби меня, Мерфи, люби меня.
Мак почувствовала, как внезапно напряглось его тело. Почувствовала раньше, чем услышала… Хруст. Хруст ветки. И снова тот же звук. Уже чуть громче. Кто-то приближался к ним. Приближался очень тихо. И подходил все ближе.
Мерфи прикрыл ей рот ладонью.
Он говорил тихо, почти шепотом, излагая свой план, продиктованный ситуацией. Снова проснулся инстинкт, решения принимались мгновенно.
— Это может быть один из них. Или все трое. Когда начнется заварушка, выбирайся отсюда. Иди в гору и сворачивай к югу. Иди вдоль дороги, но держись под деревьями. Доберись до коттеджа и позвони в полицию. — Маккензи начала возражать, но Мерфи склонился к ней и поцелуем заставил ее замолчать. — Поверь мне. Я сумею о себе позаботиться, но я должен знать, что ты далеко отсюда.
