Эдвард махнул рукой:
— Я не об этом. Ради такого роскошного обеда не жалко и молоденьких несушек. Я хотел узнать, кто им отрубил голову, кто ощипал, выпотрошил? Том от меня ни на шаг не отходил.
— Я и головы отрубила, я и потрошила, — спокойно заметила Фиона.
— Ну и ну! — воскликнул Эдвард. — Это и моей бабушке слабо было — резать цыплят. Сдаюсь. Вы самое странное существо на свете!
Фиона рассмеялась.
Во всем есть свои преимущества. Дни были заполнены до предела, и некогда было думать о том, что сейчас делают Иан и Матти. А к ночи она так выматывалась, что с трудом добиралась до постели и валилась как убитая. После четырех часов мучений Эмери почувствовала себя лучше. Она настроилась на спасение ребенка и потому смирилась с постельным режимом и даже перестала переживать за Фиону, которой пришлось тащить все на себе. Чтобы она не очень скучала, Фиона позволила ей понемногу заниматься с Джеймсом. Кроме того, Эмери чинила одежду, освободив от этого Труди, которая, собрав все силы, проводила больше времени вне инвалидного кресла. Фиона всячески поощряла это. Она ежедневно делала бывшей гувернантке двадцатиминутный массаж и сверх того разработала для нее специальные физические упражнения, которые та могла выполнять без посторонней помощи.
День приезда почтового катера был праздником для всех. За обедом шкипер рассказывал все местные новости. Он всегда привозил кипу газет, дешевых изданий новейших романов и детективов и еще несколько хороших книг для библиотеки, которая уже с трудом умещалась в книжных шкафах.
Фиона поняла, насколько все здесь, на озере, были дружны, хотя и жили далеко друг от друга и не так часто виделись. Ангус Доналдсон привез им несколько жестяных банок, которые никто не заказывал.
— Это что такое? — спросил Эдвард.
— Миссис Уитмор приняла ваше сообщение для доктора и тут же развила бурную деятельность. Дамы из Женской приходской гильдии представили себе, какую грандиозную работу взяла на себя мисс Макдоналд, и как трудолюбивые пчелки тоже засуетились всем ульем. Напекли всякой всячины: ну, бисквиты, печенье, сухарики и все такое, что не портится, — полные жестянки. Вам на время хватит, Фиона глянула на груду банок, прикинула, сколько энергии и времени это сбережет, и почувствовала, как увлажнились глаза. Наблюдавший за ней Эдвард насмешливо бросил:
— Ну, Гас, ты, кажется, пронял нашу непробиваемую мисс Макдоналд до глубины души.
Вечер прошел весело. Гость, принесший столько добрых новостей, был всем по душе. Эмери явно шла на поправку, у них было много новых книжек, куча писем, и Фиона подумала, что, пополнив запасы, можно немного расслабиться на будущей неделе.
Дети пораньше сели за уроки в столовой, чтобы посмотреть книжки, присланные Хиндманом из Данидина. Труди немного утомилась и отправилась к себе. Фиона и Эдвард остались одни домывать посуду. Тамати развел огонь в комнате и купал Тиаки. Оставалась еще уйма нераспакованной провизии.
— Разберем все сегодня, мисс Макдоналд, или оставим на завтра? В любом случае я помогу.
— Лучше сделать все сейчас. Я еще не устала. Сегодня было так весело.
Они уже почти закончили. Оставалось разделаться с остатками овощей и фруктов, помидорами, фейхоа, цветной капустой и сельдереем. Эдвард заворачивал сельдерей в обрывок газеты, и вдруг внимание его привлекла маленькая заметка. Фиона не обратила сначала внимания и почувствовала неладное, только когда наступила тишина, и она увидела, что он стоит как истукан, подозрительно уставившись на нее. Она взглянула на него поверх корзинки с кустовыми помидорами:
— Что такое?
Он протянул ей клочок газеты.
Она взглянула и увидела знакомый заголовок: «Приезжая англичанка выступает в защиту хиппи». Но на сей раз сжечь ее не удастся. Он таки увидел заметку. Фиона сглотнула. Чего там наплел этот несчастный репортеришко? Наверное, дальше некуда. Эдвард не отрывал от нее взгляда, лицо его застыло как маска. Надо же случиться такому именно сейчас, когда они так хорошо ладят друг с другом.
— Надо было рассказать мне всю правду.
У Фионы бешено заколотилось сердце.
— Что вы имеете в виду?
— Да вот, прочтите.
Она прочитала, и краска вернулась к ее щекам. Теперь она не знала, плакать или смеяться, — в заметке не было ни слова выдумки. Фиона мысленно перенеслась в мрачноватый зал суда около Эйвона. Она словно слышала суховатый голос судьи:
— Должен признать, что если бы эта свидетельница, только что прибывшая в нашу страну, не показала, что обвиняемого спровоцировали, он испытал бы на себе всю тяжесть закона. Мисс Макдоналд проявила истинное гражданское мужество, не побоявшись предрассудков, она смело вступилась за парнишку. По отношению к ней самой было совершено оскорбление действием, что не помешало ей остаться в незнакомом городе для того, чтобы довести до суда смягчающие обстоятельства.
Все это слово в слово было передано в заметке. Фиона взглянула на Эдварда.
— Почему вы не пытались объяснить мне истинное положение дел?
Ее карие глаза сверкнули.
— Эдвард Кэмпбелл! Позвольте просить вас мысленно вернуться к нашей незапамятной поездке из Квинстона в Данидин. Способны ли были вы тогда выслушать какие-нибудь объяснения? Это было абсолютно бессмысленно, принимая во внимание вашу твердокаменную самоуверенность. Может, сейчас я могу?
Неожиданно для нее он рассмеялся:
— Нет, нет, не сейчас. Потом. Я... У меня такое впечатление, что вам наплевать, что я о вас думаю. Но если бы вы мне все рассказали, когда я, ну, скажем, несколько поостыл, я бы оценил ваше мужество.
— Ну да, может, вы и оценили мое мужество, — устало возразила Фиона, — но вы все равно сказали бы те же слова, что я услышала, когда победила свой страх перед лошадьми: мужество не одно и то же, что нравственность. Или вы забыли? Можно не сомневаться, что ваш образец порядочной женщины — та прилично одетая респектабельная особа, которую не увидишь в ночном кабаке, — вообще перешла бы на другую сторону улицы.
Глаза Эдварда превратились в две ледышки, плавающие в лесной заводи, куда не проникает солнечный луч.
— Спасибо и на том. Хотя бы в этом вы признаете, что моя критика обоснована. Особенно в свете того, что вы, коль скоро уж так случилось, должны были учить детей Ранги и войти в наш дом.
Дверь отворилась, в кухню ввалилась шумная ватага.
— Мы кончили уроки, все оставили в классной комнате. Можно нам сюда? Здесь так здорово! Гас привез каштаны. Давайте поджарим их на совке.
Фиона помогала детям печь каштаны, чувствуя каминный жар на щеке; она обжигала пальцы, вытаскивая их, и думала о том, что благодаря этому вечеру объяснения становятся ненужными. Но что с того? Он ведь только работодатель. Разве нет?
