— Садись, дед. — Паркер решительно встал с кровати, принимая командование на себя. — Может, вызвать врача?
— Ерунда, мне просто нужно принять лекарство. — Джеймс достал из кармана флакончик, дрожащими пальцами открыл его и сунул таблетку под язык. Через несколько секунд он вздохнул и сказал: — Ну, вот и полегчало.
Девон с облегчением отметила, что его посиневшие было губы, приняли нормальный цвет.
— Твой отец — слабак и глупец, — процедил Джеймс. — Когда я узнал, что он себе позволяет, то пригрозил свернуть ему шею, если он еще раз тронет тебя хотя бы пальцем.
— Говорят, насилие порождает насилие, — саркастически заметил Паркер, но Девон почувствовала, что сказанное дедом для него новость.
Проницательные глаза старика снова остановились на Девон.
— Насколько я понял, вы растили мальчика одна. — Он покосился на Паркера. — Ни мужа, ни любовника...
Девон замотала головой, не дожидаясь конца фразы. Ей не понравилось, какое направление приняли мысли старика. Паркер заходил по комнате как тигр по клетке. Это Девон также не понравилось.
— Мы с Джонни жили вдвоем. Паркер, может, тебе лучше лечь? Ты потерял много крови.
— Не потерял, а отдал добровольно.
— Этого я никогда не забуду, — с чувством заверила Девон. — Я тебе очень благодарна.
Насколько ты мне благодарна, увидим позже, подумал Паркер и тут же устыдился своих мыслей.
— Не волнуйся, когда ты захочешь уложить меня в постель, я безропотно покорюсь, — пообещал он, и бледное лицо Девон порозовело. — А сейчас я предпочитаю оставаться на ногах.
Он сказал не «если», а «когда». Поразительная самоуверенность! И столь же поразительная сексуальная привлекательность... Девон гигантским усилием воли заставила себя оторвать взгляд от Паркера.
Выслушав обмен двусмысленными репликами, Джеймс нахмурился.
— Мальчик мой, отложи ухаживания на потом, сейчас нам нужно обсудить более серьезные вещи, чем твоя личная жизнь.
Продолжить ему помешала заглянувшая в палату медсестра.
— Мисс Мэлвил, операция закончилась.
Девон бросилась к двери.
— Я ненадолго, Паркер.
— И я с тобой!
— Тебе полагается отдыхать, кроме того, ты не можешь оставить деда одного...
Джеймс не мог смириться с тем, что молодежь его игнорирует.
— Я же не инвалид, черт подери, мне не нужна сиделка! — взорвался он. — Если уж на то пошло, я и не твой дед!
Паркер мрачно усмехнулся.
— Принимаешь желаемое за действительное? — Он многозначительно постучал пальцем по своему орлиному носу, характерному для всех мужчин семьи Холлинз. — К сожалению или к счастью, но доказательство нашего родства в самом прямом смысле налицо.
— Я и не пытаюсь ничего отрицать. — Старик с видимым трудом поднялся на ноги, неотрывно глядя на Паркера. — Я твой отец.
Девон невольно вскрикнула от изумления. Лицо Паркера оставалось неподвижным — если бы не жилка, бьющаяся на виске, он был бы похож на каменное изваяние.
— Мой отец живет со своей очаровательной женой на севере Франции.
— Фил не отец тебе.
— Это что, эксцентричная шутка или... — Паркер не договорил. Глядя старику в глаза, он ошеломленно покачал головой. — Так это правда? Боже правый, ты спал с женой собственного сына! — Он зажмурился и снова замотал головой, словно его мозг отказывался принимать эту информацию. — Я давно подозревал, что ее отъезд как-то связан с тобой, но не догадывался почему!
Столько в глазах Паркера было злобы, столько презрения, что Джеймс съёжился, казалось, даже стал ниже ростом. Девон тронула Паркера за рукав.
— У него больное сердце...
Паркер расхохотался.
— Что-о? Сердце? — Он стряхнул руку Девон. — А... — Паркер чуть было не сказал «отец», — он... знает?
— Фил? Нет, его это убило бы. Правду знаем только твоя мать и я.
— Тебе не кажется, что твоя забота несколько запоздала?
— Паркер, ты должен нас понять, мы хотели сделать как лучше.
— Лучше для кого?! — рявкнул Паркер. — Почему моя мать ушла от мужа, я теперь знаю, но у меня в голове не укладывается, почему она меня бросила, вернее, оставила в семье, где я никому не был нужен?
— Я хотел, чтобы ты остался со мной.
— Не смеши меня!
Джеймс твердо выдержал презрительный взгляд сына.
— Ты — Холлинз, твое место в семье, и твоя мать это понимала. Она тоже пыталась остаться, но, в конце концов жизнь с Филом стала для нее невыносимой.
— Мне не нужны были ни ты, ни все остальные Холлинзы с их фамильными богатствами, мне нужна была мать.
Сердце Девон обливалось кровью, ей хотелось подойти к Паркеру и обнять его, но она понимала, что не имеет права вмешиваться в разговор отца и сына.
— Как я уже сказал, мы поступили так, как нам тогда казалось правильным. Если бы Фил узнал правду, разразился бы ужасный скандал.
— Наконец-то я понял! — Паркер цинично усмехнулся. — Честь семьи и общественное мнение — вот что тебя больше всего волновало.
— Ты не понимаешь... мы... мы любили друг друга, — смущенной скороговоркой пробормотал Джеймс.
Выражение лица Паркера не смягчилось ни на йоту.
— То, что ты сделал, отвратительно, и никакие ухищрения не могут придать твоему поступку вид достойного и добродетельного.
— Это было всего один раз, Мелоди была одинока и очень несчастной.
— А ты оказался ублюдком... О, пардон, ублюдок — это я.
— Я вовсе не горжусь...
— Тем, что дал жизнь сыну, не оправдавшему твоих ожиданий? Что ж, со временем я и сам это понял.
— Я хотел сказать, что не горжусь тем, как обошелся с тобой, с твоей матерью... даже с Филом. Я виноват. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что, подсознательно пытаясь загладить вину, я впал в другую крайность: слишком потакал Филу и Грегу. Я не хотел оказывать тебе предпочтение.
— Ты в этом преуспел.
— Грег чувствовал, что ты превосходишь его во всех отношениях, и не прощал тебе этого. Но и ты виноват, ты всегда был сам по себе, упрямец... Если бы ты знал, чего мне стоило добиться, чтобы тебя оставили в школе! Я делал щедрые взносы, даже финансировал оборудование новой площадки для гольфа! От тебя всего-то и требовалось, что извиниться. А ты? Тебе было на всех наплевать! Тебе никто не был нужен.
Паркер прищурился, на несколько секунд тяжелые веки скрыли выражение глаз, когда же он снова посмотрел на Джеймса, взгляд стал совершенно непроницаемым.
— Ты мне не нужен, — холодно сказал он отцу.
Девон стало даже жаль гордого старика. Его худое морщинистое лицо еще больше осунулось, впервые Джеймс Холлинз выглядел на свой возраст.
— Почему ты решил рассказать мне сейчас? — спросил Паркер.
