— Добрый день, Бруно. Добрый день, господа, дамы. — Матиас пододвинул Ирме стул и сел рядом. — Все готово?
— Если вы не хотите внести какие-либо поправки…
— Я хотела бы еще раз все просмотреть. — Ирма протянула руку, и Бруно услужливо подал ей стопку бумаг. — Спасибо.
— Матиас, взгляните и вы.
— Да, благодарю. — Реннер также принял из рук Бруно документы. — У нас есть время изучить это сочинение вдумчиво. У меня в запасе целых сорок пять минут.
Адвокаты вежливо посмеялись.
Неделю спустя Матиас был очень, очень зол.
Он не понимал, что нашло на Альберта, но тот вдруг начал оказывать еле заметные знаки внимания Энн. То, что коллеге надоела Люси, мог не заметить только слепой; одна Люси не желала этого замечать. Альберт по-прежнему держал ее подле себя, но его чувства к блондинке явно поостыли. А Энн, упорно предпринимавшая попытки привлечь к себе внимание Кершнера, наконец ходила почти счастливая. Реннер заставал ее и Альберта оживленно о чем-то беседующими, и Кершнер даже держал девушку за руку. Глаза Энн светились от счастья. Матиасу было от этого больно. До этого момента он сам не подозревал, насколько глубоки его чувства к маленькой англичанке.
Энн была не просто новым человеком в его окружении — будучи особой публичной, Матиас постоянно встречал новых и необычных людей, — она была тем человеком, который вдруг стал ему нужен. Матиас сам не знал, когда это началось. Возможно, тогда, при самой первой встрече, когда он увидел печальное лицо Энн и захотел ей помочь. При мысли о том, что он мог упустить тогда эту девушку, Матиас мрачнел. Но сейчас, когда она стала ему дорога, шансы потерять ее повысились: ведь сам он не нужен был ей так, как она ему. А нужен ей был Альберт Кершнер, черти его раздери.
Матиас сильно опасался, что если Энн окончательно влюбится в Альберта, а тот ее бросит, как поступал со всеми своими девушками через довольно короткий промежуток времени, — тогда англичанка просто уедет, и Реннер больше не увидит ее. Нет, конечно, так просто он ее не отпустит, но и навязываться не станет. Энн вежливо попросила Матиаса соблюдать дистанцию, несмотря на чудесную ночь, которую они провели вместе. И он честно старался не надоедать ей, только вот его тянуло к ней с невероятной силой.
Ночами ему снилась Энн, и, просыпаясь, Матиас протягивал руку — но рядом никого не было. Как бы ему хотелось, чтобы Энн спала рядом каждую ночь…
Воскресный спектакль по определению был самым тяжелым, не зря труппа отдыхала по понедельникам. Чтобы заглушить в себе тоску, подкатывавшую при мысли об Энн, Матиас выкладывался на сцене полностью. Тогда сразу после спектакля можно будет отправиться домой, упасть и заснуть мертвым сном. Альберт, словно в пику Матиасу, наоборот, отнесся к очередному выступлению слишком халатно. Один раз немного опоздал с выходом на сцену, чуть не сбив выход массовки, несколько раз вступал не вовремя и тем очень раздражал Матиаса. Злость, которую Овод испытывает, глядя на Монтанелли, сегодня была искренней. Более того, в одной из финальных арий Альберт сделал пару неверных шагов и едва не сбил Матиаса с ног. Сиси хмуро взирала на это безобразие.
После выхода на поклон Матиас, кипя от возмущения, наскоро смыл грим и, не позаботившись снять костюм Овода, отправился в гримерную Альберта.
Кершнер сидел в кресле, на подлокотнике которого расположилась хихикающая Люси. Кажется, парочка обнималась, когда Матиас влетел без стука. Невежливо, но постучать Реннер просто забыл.
— Что такое? — Альберт оторвался от подружки и воззрился на Матиаса. — А, это ты.
— Люси, не оставишь ли ты нас на несколько минут? — холодно попросил Реннер. — Нам с Альбертом нужно побеседовать с глазу на глаз.
— Хм. — Кершнер с любопытством посмотрел на каменное лицо Матиаса и ссадил Люси с кресла. — Погуляй немного и возвращайся.
Блондинка фыркнула, дернула плечом, неприязненно посмотрела на Реннера и вышла. Альберт откинулся в кресле, достал из ящика стола пепельницу и сигареты и, ничуть не смущаясь, задымил.
— В гримерных запрещено курить, — заметил Матиас.
— Ну и что? — равнодушно процедил Альберт.
— Для тебя, видимо, ничего.
— Ты же не пойдешь жаловаться директору, как пятиклассник. Зачем ты пришел, Реннер?
— Мне не нравится, что ты полагаешь, будто воскресный спектакль можно провалить! — отчеканил Матиас.
Альберт посмотрел на него так, как смотрят обычно на лабораторную мышь сильно заинтересованные в ее судьбе люди.
— Послушай, я выкладываюсь не меньше, чем ты. И если тебе кажется, что это не так, то у тебя началась звездная болезнь.
— Конечно, ты специалист в этом вопросе. — Матиас скрестил руки на груди и поморщился. — Какой-то детский разговор, Альберт.
— Именно. Может, не стоило его начинать?
Кершнер просто издевался. Матиас не был уверен, что он не вел себя так на сцене специально. Но почему? Альберт всегда его недолюбливал, это верно. Матиас знал, что Кершнер хотел получить роль Овода, но Вольф, Конрад и Эдмунд Фриз отказали ему. Роль была написана под тенор Матиаса, часть сцен построена специально под него, и создатели мюзикла не захотели что-то менять. Конечно, если бы по какой-то причине Матиас не смог петь, Альберт заменил бы его, у него самого был постоянный дублер. Именно это злит Кершнера — или что-то другое?
— Матиас, говори, что нужно, и уходи. Скоро вернется Люси… или Энн заглянет и застанет нас вдвоем. Ты же не хочешь, чтобы она подумала что-то не то?
Было понятно: Альберт говорит так специально, чтобы уязвить его, потому что понял, что он неравнодушен к Энн.
— Оставил бы ты ее в покое, — не сдержался Матиас.
— О? — Альберт приподнял нагримированные брови. — У тебя есть какая-то личная заинтересованность в этом деле? — И, не дождавшись ответа, усмехнулся: — Усовестить меня тебе не удалось, теперь ты решил испепелить меня взглядом. Понятно.
— Послушай, — сказал Матиас совсем тихо таким голосом, что глумливая улыбочка исчезла с лица Кершнера, — я тебе очень советую держаться подальше от Энн Лейси.
— А тебе не все равно? — Альберт встал, теперь они с Матиасом стояли лицом к лицу. — Это ее и мое личное дело. Или тебя это тоже каким-то образом касается?
— Я тебя предупредил. — Матиас развернулся и пошел к двери.
— И что мне будет, если я не послушаю твоих драгоценных советов? — крикнул вслед ему Альберт, но дверь уже захлопнулась.
Кершнер хмыкнул, сел и потянулся за недокуренной сигаретой. Он всей душой ненавидел таких людей, как Матиас Реннер, — правильных, излишне дружелюбных, которых почему-то поголовно обожают все вокруг. Однако у этих баловней судьбы есть существенный недостаток: драться они толком не умеют и выдают себя там, где уместнее было бы помолчать. Значит, всеобщий любимчик Матиас запал на англичанку. Что ж, девушка симпатичная и, кажется, готова хоть сегодня прыгнуть к Альберту в постель. Кершнер затушил сигарету и встал — теперь он знал, что нужно делать.
