Джастина почувствовала кожей что-то теплое. Мех.
— Шкура? — едва слышно прошептала она.
— Медвежья…
Значит, они в гостиной.
Джастин, почти не соображая, что делает, находясь в полубессознательном состоянии, содрал с себя рубашку. Жалобно затрещали нитки. Кажется, отлетела и ускакала во мрак пуговица… Джастин уже возился с пряжкой ремня.
Джастина запрокинула голову, выгнулась, когда крепкие руки Джастина обхватили ее за талию. Внизу живота что-то сладко ныло, требовало большего, жаждало удовлетворения.
Полного и безоговорочного.
А Джастин жаждал полной и окончательной капитуляции.
Его указательный палец скользнул по ее губам, требовательно прижался к нижней губе. Джастина разомкнула губы и коснулась кончиком языка его горячей кожи. У него перехватило дыхание.
— Что ты со мной делаешь? — пробормотал он.
Внезапно он осознал, что в этой ситуации что-то неправильно. В корне неверно.
Джастина. Она ведь полностью одета!
Не разбираясь особо в полумраке, Джастин принялся стаскивать с нее рубашку. Джастина возмутилась — еще бы, это не джемпер и не водолазка, на рубашке полно пуговиц. Она прижала руки к груди, словно защищаясь. Но Джастина было невозможно остановить. Частично разорванная рубашка улетела на диван. Джастин не обнаружил под ней ровным счетом ничего… Как он мог за весь вечер не заметить этого?! Кирк прав: за такое короткое время он умудрился стать слепым.
Жаркие ладони Джастина накрыли грудь Джастины. Волнующие ощущения внутри Джастины росли и ширились. Она обхватила его ногами, и Джастин понял, что такое положение вещей — это неправильно. Он поспешил избавить Джастину от джинсов. Судьба белья Джастины была совсем печальной. Эту последнюю преграду, отделяющую их от наслаждения, от окончательного познания друг друга, Джастин рванул так, что трусики треснули по боковому шву.
В гулкой тишине пустынного дома были слышны лишь стоны, они разрывали эту тишину, они казались чем-то сверхъестественным. Джастина билась в руках своего партнера. Вырываться было бесполезно.
Последнее, что Джастин сделал перед тем, как отключиться, — громко застонал. Это был стон, переходящий в рык. Инстинкты, выпущенные на волю, обнаружившие себя без узды, ликовали.
Первое, что Джастин ощутил наутро, — тоже свой собственный стон. Только этот стон был слабым и неуверенным. Он происходил от ощущения головы, грозящей вот-вот расколоться напополам.
Джастин боялся открывать глаза. Он чувствовал, что пространство вокруг него наполняет дневной свет. И знал, что этот свет больно резанет по глазам, стоит ему только открыть их навстречу новому дню.
В голове начали тесниться воспоминания.
Воспоминания всплывали одно за другим.
Джастина…
Вот Джастина изгибается, обхватывая его шею руками.
Вот они сливаются в поцелуе, их языки то сближаются, то расходятся.
Он с бешеным напором вонзается в нее, а она принимает все с восторгом.
Ее тело, такое податливое и такое сладкое.
Ее упругая и бархатистая кожа.
Шелковые пряди волос — словно змеи, рассыпающиеся из своего клубка в темноте.
Ее чувственные губы, ее стройная шея, ее… животное начало.
Ему казалось, что она была такой же ненасытной, как и он.
Окончательно стряхивая с себя остатки сна, Джастин понял — это было как удар молнии, — что он невольно сравнивал Мэриан и Джастину.
Мэриан была очень нежной. Очень… медленной. Или медлительной?
И Джастин в свою очередь был нежным с ней. Он боялся сделать что-то не так, причинить ей боль, стать слишком резким… Их занятия любовью напоминали, наверное, тантрический секс. Всегда плавно, всегда трепетно. С упоением, да…
Но только сейчас Джастин понял, чего ему недоставало в постели с Мэриан. Недоставало по-настоящему.
И сегодня ночью Джастина дала ему это. Она была щедрой, делилась этим с лихвой, его страсть, казалось, не могла доставить ей никаких неприятных ощущений или дискомфорта.
Она была удивительно темпераментной.
Интересно, если бы они не отключились, удалось бы им заниматься этим до самого утра?
Перед глазами Джастина всплыло лицо Кирка.
Какого черта этот придурок здесь делает? То есть в его голове, конечно…
Джастин уверял, что относится к Джастине более трепетно, чем Кирк себе представляет. Заявлял, что она не такая.
А напившись, тут же потащил ее в постель…
Нет. Он не тащил — ведь это же стечение обстоятельств! Ключи, Мэгги, темные окна, телефон… Ведь правда? Ведь правда?!!
«Не дешевая, не клубная, не уличная девка» оказалась ненасытной фурией. И он, проснувшись, балансируя на грани между сном и явью, сравнивал! Сравнивал Джастину со своей покойной женой! Он не мог сказать, в чью пользу было это сравнение. Он вообще не хотел сравнивать! Откуда только эти мысли полезли к нему в голову?!
«Я отношусь к ней иначе… Она не такая… Нам нужно общество друг друга… Я бережно отношусь к Джастине…»
Не прошло и двух недель, как он буквально растерзал ее в постели, взяв все, что ему только заблагорассудилось.
И что же будет дальше?
Что теперь?
Что дальше?..
Сейчас она проснется.
Вот-вот Джастина проснется.
И…
Джастин сжал голову руками. Яростно потер виски — стало только хуже.
Пьяными они были или нет, по крайней мере, эта девушка подарила ему незабываемую ночь. Настоящее наслаждение.
И…
Наверное, неплохо было бы отблагодарить ее. Хоть как-то. Каким-нибудь достойным образом.
Скажем… не придумали ведь ничего уместнее, проще и романтичнее, чем завтрак в постель?
Джастин открыл глаза.
Уютным клубочком рядом с ним дремала Джастина. Ее волосы были в беспорядке, длинные ресницы подрагивали, бросая тень на нежные щеки.
Вокруг царил кавардак. Смятая шкура, разбросанная одежда… И как они только не замерзли?
Джастин натянул на себя джинсы. Зашел в ванную. Отражение в зеркале привело его в ужас. Срочно — под душ, срочно бриться, и непременно почистить зубы! Если бы Джастина проснулась раньше и увидела его в таком похмельном обличье, непременно сбежала бы от него, как красавица от чудовища.
Войдя в кухню, он первым делом открыл настежь окно. Пусть голова проветрится, может, отпустит.
Он выжал сок двух видов — апельсиновый и яблочный. Разогрел в микроволновой печи круассаны. Отыскал в холодильнике сливки, сварил крепкий кофе. Отварил яйца. Водрузил все это добро на поднос и отправился будить Джастину…
Он застал ее уже проснувшейся, потягивающейся и сонно улыбающейся.
Все еще улыбаясь, она повернулась к нему…
