Все еще улыбаясь, она повернулась к нему…
— Доброе утро!
— Доброе. — Джастин поставил поднос рядом с медвежьей шкурой. — Хорошо спалось?
«На новом месте», — подумал он, но добавлять не стал.
— Я не помню, — немного смущенно призналась Джастина.
— Пей кофе, пока он не остыл.
— Спасибо.
Она взяла с подноса булочку, отломила кусок и рассеянно отправила в рот.
— Кажется, вчерашний вечер удался.
— Да… кажется.
— Я не тороплю тебя. Но мне надо собираться и ехать на работу.
— В клинику?
— Да.
— Я сейчас…
— Говорю же — не спеши. У тебя вполне есть время принять душ.
— Спасибо. Это было бы замечательно. Откровенно говоря, я чувствую себя довольно мерзко. Если как следует умыться, должно стать легче… наверное. Ты дашь мне полотенце?
— Разумеется.
Теперь Джастина словно стеснялась своей наготы. Она вдруг превратилась в беспомощную девчонку, мало чем напоминающую ненасытную бесстыдницу, которая была рядом с Джастином этой ночью.
Она умоляюще посмотрела на него. Джастин хмыкнул, понимая, на что она намекает.
— Сейчас принесу тебе какой-нибудь халат.
Одним глотком он допил остатки сока в стакане и вышел из комнаты.
Его настораживало, что пока со стороны Джастины не последовало никаких вопросов — с кем он делит этот дом, увидятся ли они завтра, не сожалеет ли он о случившемся…
Может быть, она из тех людей, которые просто принимают все, что преподносит им жизнь?
Не было вопросов и по поводу вчерашнего вечера. Почему они оказались здесь, почему он не приглашал ее раньше, где ее сумка, кто теперь будет пришивать пуговицы…
Джастин и ждал расспросов, и боялся их.
И расспросы не заставили себя ждать.
На пороге кухни появилась Джастина, замотанная в полотенце. Ее волосы были влажными, на кончиках даже поблескивали капли. Глаза неестественно блестели.
— Ты можешь кое-что мне объяснить? — выдавила она из себя.
— Да. Конечно, — уронил Джастин. — Слушаю тебя.
— Я пыталась привести в порядок свою одежду, там, в гостиной. Я видела снимок на каминной полке. Там ты и… девушка в свадебном платье. Это твоя жена, да? Ты женат?
— Да. Это моя жена.
Глаза Джастины расширились, она уже готова была развернуться и броситься прочь. Джастин удержал ее:
— Есть лишь одно «но». Ее уже нет в живых.
Ему казалось, что распахнуть глаза еще шире было невозможно. Оказывается, он ошибался…
— Да? — прошептала она. — Мне очень жаль… Как же это случилось, когда? — Она уже не думала о себе.
— Совсем недавно. Совсем.
— Несчастный случай?
— Она была больна. У нее обнаружили рак. Мы пытались сделать все, что могли. Видимо, этого было недостаточно. И слишком быстро все произошло. Все закончилось.
— Боже мой… Сколько же ей было лет?
— Двадцать шесть.
— Ты… Ты не говорил о ней ни единого слова. Даже не упоминал ее имени. Ты поэтому не хотел приглашать меня к себе домой?
— Ее звали Мэриан… Отчасти да. И поэтому тоже.
— Ты сильно ее любил?
— Очень.
— Мне очень жаль. Джастин…
— Пожалуйста, не говори ничего.
— Я правда сожалею.
— Я тоже сожалею. О том, что все так вышло.
Джастина подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Ты о Мэриан? Или о том, что произошло этой ночью?
— Ты все помнишь…
— Абсолютно все.
— Я о прошедшей ночи.
— Ты не должен так терзаться. Ты имеешь право жить дальше. Другое дело, если ты сам этого не хотел…
— Хотел. Это и угнетает больше всего. Я не должен этого испытывать. Не должен был ничего к тебе чувствовать.
— Как можно запретить себе чувствовать? — с удивлением произнесла Джастина.
— Прошло слишком мало времени, Джас. До смешного мало. До обидного мало. Я чувствую себя предателем по отношению к ней. Я должен был сдерживать себя.
— Джастин… Пойми, это не измена.
— Ты в этом так уверена? А вот я — нет… Это чудовищно. Не прошло и нескольких месяцев.
— Я не понимаю твоих метаний, — недовольно сказала Джастина. — Если ты считаешь, что еще слишком рано продолжать жить полной жизнью, то сидел бы дома. Изображал бы затворника. Но ты ходишь на работу, общаешься с людьми, испытываешь какие-то чувства и эмоции… Какой смысл запрещать себе что-то? Какой смысл бороться с тем, что все равно происходит?
— Джастина… Мы не должны были так торопиться. Даже если не вспоминать о Мэриан… Я ведь отношусь к тебе лучше, чем к девочке на одну ночь.
— И что же?
— Мы были неблагоразумны. Мне следовало бы быть более чутким.
— Но если мне не нужно столько чуткости?
— Черт… Джастина, я запутался. Слишком много ощущений смешалось. Я виноват перед Мэриан. Я виноват перед тобой. Я ведь не смогу дать тебе многое — зачем было тогда начинать?
Джастина стала терять терпение.
— Можешь ты уяснить, что никто не виноват?! Нельзя хоронить себя под чувством вины перед любимым человеком!
Джастин не слушал ее.
— В этом доме… Здесь, где все напоминает мне о ней…
— Хватит. Мне надоело. Я ухожу. Спасибо за завтрак, Джастин… и за ужин тоже спасибо. Получилось вкусно, но, видимо, слишком крепко. Для нас обоих. Ты не одолжишь мне несколько фунтов на такси? Я понятия не имею, как отсюда выбираться. Теперь мне нужно ехать к Мэгги на работу. Брать у нее ключи, ехать к ней домой, где моя сумка, деньги, ключи, телефон… Понятия не имею, зачем я тебе это все говорю.
— Разумеется, я дам тебе денег, Джас. Извини… Обидеть тебя я хотел меньше всего.
— Я верну тебе долг. Завезу в клинику, оставлю конверт у администратора, или еще как-нибудь.
— Джас! — вспыхнул он. — Оскорблять меня — это лишнее! За кого ты меня принимаешь?
Она пристально посмотрела в глаза Джастину, прежде чем выйти за дверь и отправиться одеваться в полуразорванную одежду.
— Странно, что тебя больше беспокоят деньги. Оказывается, тебе проще дать человеку денег, чем позаботиться о его чувствах?..
Джастина не ответила на эс-эм-эс «Прости».
Следующим посланием от Джастина стало: «Извини меня, пожалуйста».
Джастина хранила гордое (ну или спокойное) молчание.
Через неделю Джастин написал ей снова.
«Прости. До встречи с тобой мне было просто тяжело. И причина была одна. Сейчас же мне тяжело вдвойне. Попытайся понять. Мы можем хотя бы просто увидеться?»
«Зачем?»
«Выпить кофе. Поговорить».
«У меня плохо получаются разговоры с… бывшими. К тому же приходится потом обсуждать их с Мэгги — только лишняя трата времени. А еще мне возвращают забытые вещи — от этого тоже, знаешь ли, мало радости».
