Габи решительно покачала головой:
— Но сейчас она дома.
Похоже, сколько бы он ни пытался объяснять, дочь все равно надеется — ее мама вернулась навсегда.
— Помнишь, мы уже говорили об этом, дорогая. Мама приехала на одну неделю.
Габи, потупившись, перебирала кукол на коленях.
— Хочешь поиграть со мной? — робко спросила она мать.
Даниэль отвернулся. Пенни встала, обошла вокруг кровати и опустилась на колени рядом с дочерью.
— Конечно, милая, — согласилась она и обняла малышку.
Он встал и вышел из комнаты, не желая видеть слезы в глазах жены. Как бы он хотел остаться и обнять своих девочек! Вместо этого Даниэль направился в холл — нужно было приготовиться к отъезду. Он проведет ночь один, а не со своей семьей.
Ему необходим свежий воздух. Даниэль вышел на улицу.
Какой он был идиот! Дурак…
Если бы можно было повернуть время вспять, он в ту же секунду все изменил бы. Но прошлое не исправишь. Несмотря на то, что сейчас их отношения кажутся безнадежными, он все еще верит в силу любви. В прочность их брака.
Даниэль тяжело зашагал назад, стараясь побороть желание дать волю слезам, обжигающим его глаза.
У него есть шесть с половиной дней. Он будет максимально использовать каждую минуту, чтобы вернуть чувства Пенни.
Пенни вернулась в холл, не зная, смеяться или плакать.
Она была так счастлива оказаться дома! И в то же время боль переполняла ее. Она ни разу не пожалела о четырех годах службы — ведь армия дала ей так много! Но теперь, рядом с Габи, Пенни осознала, как много теряет. Как ей хотелось быть просто мамой…
Она нашла Даниэля сидящим на диване. Положив ноги на журнальный столик, он смотрел футбол.
— Эй! — окликнула она, давая ему знать, что вошла.
Он выключил телевизор и опустил ноги на пол:
— Где Габи?
Пенни медленно обошла диван и села в кресло напротив, сдерживая смех. Обычно заставить Даниэля выключить спортивный репортаж было нелегко.
— Она заснула, пока я читала рассказ. Надеюсь, это нормально?
Пенни не имела ни малейшего представления, спит ее дочь днем или нет. Даниэль улыбнулся:
— Да, это нормально. Вчера Габи легла спать очень поздно. И она так ждала твоего приезда, что проснулась с рассветом.
— Я тоже, — сказала Пенни, зевая. — Это были долгие двадцать четыре часа.
Даниэль кивнул:
— Я до сих пор вспоминаю мой последний отпуск. Казалось, дорога длилась вечность, но оно того стоило, в конце концов, правда?
Они смотрели друг на друга. Сколько недосказано! Сколько всего нужно сказать…
Но сейчас легче не касаться этой темы.
— Ты вспоминаешь о тех временах?
— Да, — ответил Даниэль. — Да, я все помню. Думаю, приезд домой стоит любых жертв.
Она могла бы поспорить, что так и есть. И если бы у нее был выбор, она бы не уезжала. Возможно…
— Я люблю свою работу, Даниэль. Но эти вечные командировки… — Пенни потерла висок. — И к тому же именно армия оплатила мои последние три года обучения в колледже, но я потеряла столько времени…
— Я знаю.
Она вздохнула. Нет смысла обсуждать это опять. Они имеют право продлить срок службы по контракту. Когда-нибудь Пенни вернется домой навсегда, а пока нужно быть твердой.
— Давай забудем о моих проблемах! — Пенни сменила тему: — Как твоя работа?
Даниэль пожал плечами:
— Прекрасно, но это не то же самое.
Пенни наклонилась слегка вперед, чтобы расслышать его слова. Несмотря на то, что их брак разбит вдребезги, муж все еще не был ей безразличен.
— Я по-прежнему работаю по контракту на военно-морской флот. Тяжело наблюдать со стороны, как парни готовятся вместе с морскими летчиками и отправляются на задания…
— В то время как ты торчишь на земле и ремонтируешь вертолеты, — закончила она за него.
— Да. Пока я вожусь с техникой, ребята летают. — В его голосе звучала горечь.
Они сидели молча, не глядя друг на друга.
— Но именно так мы все и планировали, правда? — спросила Пенни, зная, о чем они оба думали.
Даниэль увольняется из военно-морского флота после выполнения восьмилетнего контракта, а Пенни, после окончания стипендиальной программы и присвоения степени, служит еще четыре года. Правда, она не предвидела длительных командировок за рубеж, не говоря уже о продлении договора сверх установленного срока.
— Я — механик вертолета, ты — физиотерапевт с собственной практикой. Дом с большим двором, возможно, еще один малыш в перспективе…
Его слова пронзили ей сердце. Это точная картина того будущего, которое она всегда представляла. Они когда-то мечтали об этом!
Еще пару месяцев назад Пенни думала — именно так все и будет! Даже если придется подождать год или дольше.
— Пенни…
Остановив его взмахом руки, она выпрямилась:
— Нет, Даниэль. Пожалуйста, не надо.
— Я должен, Пенни, пожалуйста. — В его низком голосе слышалась боль.
— Ты прежде всего должен был быть верным, — бросила она в отчаянии, не в силах больше сдерживаться. Если бы ничего не случилось, они могли бы жить обычной, нормальной жизнью! Но сейчас это невозможно… — И я не хочу говорить об этом.
Он закрыл глаза. Пенни сделала бы то же самое, но не решилась.
Даниэль снова посмотрел на жену, и она увидела такую глубокую печаль на его лице, какой не видела никогда раньше.
— Пенни, я так люблю тебя. — Он склонился вперед. — Ты не веришь мне, но я очень сожалею о том, что сделал. Если бы я мог как-нибудь все исправить, найти способ доказать тебе, что та история ничего не значила для меня. Поверь, это была самая большая ошибка в моей жизни.
Пенни встала и направилась к выходу. Резко отстранилась, чтобы не коснуться протянутой руки мужа, не имея силы приблизиться к нему.
Потому что, черт побери, это невыносимо!
— Доверие — самое ценное, что у нас было, Даниэль. А ты все разрушил.
Пенни не смотрела в его лицо, потому что, оставляя мокрые дорожки на коже, слезы катились по ее щекам и она чувствовала на губах их соленую влагу.
Она честно служила своей родине вдали от дома — и это разрушило ее брак? В чем была ее вина? Что она сделала не так?
— Это не все, что у нас было, — возразил он мягко.
Гнев осушил ее слезы.
— Нет, Даниэль. Без доверия у нас ничего нет.
Он хотел взять жену за руку, но она решительно отдернула ее.
— У нас есть Габи.
Она кивнула:
— Дочь всегда будет самым важным человеком в моей жизни, Даниэль. И я знаю, что ты прекрасный папа. И наши с тобой отношения не могут этого изменить. Я не могла вообразить, что ты можешь причинить мне такую боль.
