— Я сожалею, Пенни. Не знаю, что еще мне сказать или сделать. Но я прошу прощения, и я люблю тебя.
Она покачала головой, не желая слушать:
— Мне тоже очень жаль, Даниэль. — Расправив плечи, Пенни посмотрела ему прямо в глаза и продолжила со вздохом: — Пойми, дело не в том, что я не способна простить тебя. Но я не могу не думать том, что произошло, Даниэль. И сомневаюсь, что когда-нибудь забуду.
Он был с другой женщиной. Целовал ее. Его руки касались ее кожи…
На этот раз Даниэль печально покачал головой:
— Не знаю, что еще сказать, чтобы ты поверила, как ты важна для меня. Как сильно я люблю тебя.
— Давай прекратим этот разговор, Даниэль, пожалуйста! Будем изображать счастливую семью ради дня рождения Габи, вести себя цивилизованно и быть родителями. Мы же оба этого хотим.
— Папа?
Тонкий, хрипловатый спросонья голосок пронесся через холл. Даниэль хотел пойти к дочери, но Пенни преградила ему дорогу:
— Позволь мне. И еще… Я не хочу, чтобы мы снова поднимали эту тему, пока Габи рядом. Я пробуду только неделю, незачем огорчать ребенка.
Даниэль стоял, бессильно опустив руки, расстроенный, но еще не побежденный. Сейчас он был так не похож на того сильного, решительного мужчину, к которому она привыкла.
— Тебя ждут, Пенни.
Она повернулась и молча вышла.
— Я хочу, чтобы пришел папа!
Даниэль вошел в комнату и увидел растерянное лицо Пенни. Ему не хотелось, чтобы она почувствовала себя лишней.
— Дорогая, почему бы маме не помочь тебе?
— Нет! Ты! — упрямо покачав головой, отчеканила девочка.
Ну вот. Последнее, что им нужно сейчас, — это капризы Габи. Она так хорошо вела себя в последнее время! Лишь пару раз за несколько месяцев, выпятив нижнюю губу в гневе, отказывалась делать то, что он просил.
— Тогда пойду готовить ужин, — печально проговорила Пенни.
Взглянув на нее, Даниэль покачал головой:
— Нет, останься. Ведь мама может помочь нам?
Габи, слегка закусив нижнюю губу, кивнула, посматривая на родителей.
— Ну вот и хорошо, — сказал он.
Пенни поблагодарила его взглядом. Он хотел продлить это мгновение. Все прошедшие годы они были самыми близкими людьми на свете, чувствовали и понимали друг друга без слов. И вот теперь эта холодная отстраненность…
Даниэль заглянул в шкаф с одеждой Габи.
— Розовую футболку? — предложил он, посмотрев через плечо на все еще дувшуюся дочь, сидящую на кровати.
— Блестящую.
Даниэль засмеялся, заметив, что Пенни подняла бровь совсем так же, как он, и поманил ее пальцем:
— Иди сюда.
С неуверенным видом она подошла к Даниэлю.
— Может, ты найдешь блестящую футболку или блузку, — сказал он, понизив голос до шепота, хотя знал, что Габи слышит его. — Она попросила дать ей блестящую, как будто я знаю, что она имеет в виду.
Пенни, улыбаясь, нашла мягкую розовую футболку с собакой на груди. Даниэль радовался тому, что атмосфера между ними несколько разрядилась, пусть и ненадолго.
— Я помню, как мы купили ее. — Пенни прижала футболку к лицу, вдыхая запах дочери. — Мы увидели ее по дороге домой после обеда, перед тем как я уехала. Тогда футболка была слишком велика для Габи.
Пенни не ошибалась. Это было за день до того, как они попрощались. За день до того, как он стал отцом-одиночкой.
Даниэль отогнал грустные мысли прочь. Она сегодня здесь — и это самое важное.
— Это та? — спросила Пенни с надеждой в голосе и протянула футболку дочери.
Малышка кивнула.
Даниэль с благодарностью посмотрел на Габи. Он сомневался, что это была именно та вещь, которую хотела дочка.
— Брюки?
— Юбку!
Он заметил, как Пенни усмехнулась.
— Она всегда так? — шепнула она мужу.
Даниэль покачал головой, радуясь поводу наклониться к ней ближе.
— Когда ты уехала, я шутя называл ее маленьким тираном. По крайней мере один раз в неделю. Но так плохо она не вела себя уже очень давно.
— Значит, это мой приезд огорчил ее? Может, мне следовало подождать до увольнения?
Даниэль не мог больше сопротивляться желанию прикоснуться к ней:
— Пенни, твой приезд домой — это лучшее, что случилось с нами. Не мучай себя. Габи капризничает, потому что слишком переутомилась сегодня. Ты очень нужна ей. Я думаю, она устала от меня. — Ему хотелось прижать жену к себе, утешить, но он лишь легко обнял ее за плечи. — За прошедший год она привыкла к тому, что о ней забочусь я. — Даниэль заглянул ей в глаза, — но однажды ты останешься с ней навсегда, и, возможно, уже через неделю Габи забудет обо мне.
— Сомневаюсь в этом, — сказала Пенни, но в ее взгляде мелькнула надежда.
Она отстранилась от мужа, пытаясь освободится от его объятий, не привлекая внимания дочери. Даниэль с сожалением убрал руку.
— Я пойду и займусь ужином. Твоя семья скоро будет здесь.
Не ответив, Даниэль повернулся к дочери:
— Хочешь, мама поможет тебе причесать волосы, а я пойду готовить ужин?
Габи собиралась возразить, но он пристально посмотрел на нее, давая понять, что пора уже вести себя как следует. К его радости, выражение решительного неповиновения исчезло с детского личика.
— Хорошо.
Ничего не сказав и стараясь не смотреть на жену, он поцеловал дочь и вышел.
Никто из них не думал, что будет легко, но им придется справиться. Как-нибудь.
А сейчас он должен подготовиться к встрече с матерью и братом. После того, что он натворил, они обращались с ним как с дурной овцой.
На кухне Даниэль налил бокал вина.
Сегодня будет долгая ночь.
Все слишком сложно. Пенни и не представляла, что ее временное отсутствие может так изменить жизнь ее семьи.
Даниэль разрушил их брак своей неверностью, и с Габи так трудно…
Она собиралась сделать глоток из стакана, когда послышался стук. Глупо, но она нервничала. Без сомнения, семья Даниэля была и ее семьей, но все же… Их брака практически не существует. Считают ли родственники Даниэля ее частью семьи? По-прежнему хотят видеть? Не изменились ли их чувства к ней?
Нервная дрожь пробежала по коже от мысли, что их она тоже может потерять. Пенни очень любила мать Даниэля. Та заменила ей родную, когда мама умерла восемь лет назад. А его брат?
Они так хорошо ладили раньше, но, вероятно, теперь все изменится.
— Мама!
Пенни задержалась на секунду, чтобы рассмотреть себя в зеркале. Тонкие лучики морщинок появились в уголках глаз. В прошлый раз их еще не было. Только сейчас Пенни осознала, как она устала. До сих пор она беспокоилась лишь о морщинках в уголках губ от улыбки.
