своего маленького, чтобы стал ей самым родным человеком на земле, чтобы больше не было одиноко. Уж она бы его любила. Да только кто ей даст? Несмеяна знала, как это бывает. Родишь ребеночка, и уже надо в поле, и к печи, и все что угодно, а малыш заходится криком к зыбке, а все только и ждут, чтобы вырос поскорее. А как подрастет, выпустят его, и он ползает невесть где, а чего только не случается с детьми по недогляду. Ладно еще, коли просто заберется куда и сам вылезти не сможет. Заплачет, найдут. А если к свиньям пролезет? И такое бывало… Или наестся всякого, или к лошади сунется, или в сарай проползет, где вилы да косы…
Несмеяна знала: коли что с ее малышом случится, жить дальше уже не сможет. И тогда один ей будет путь.
Эти свои мысли она держала при себе. В деревне не было бабы, что не потеряла хотя бы одного ребенка, и ничего, жили. Порой Несмеяне казалось, что с ней и правда что-то не так, что правы те, кто шептал за ее спиной — блаженная. Только вот имело ли это хоть какое-то значение? Ей от этого не было обидно. И не хотелось ничего менять.
Только вот неясно ей было: зачем она такая понадобилась Светозару? Они знали друг друга давно. Когда ему было восемь, а ей шесть, он повадился бегать в кузню к ее отцу, подсматривать и проситься помогать. Финист несколько раз приходил, за шиворот уволакивал домой, а потом махнул рукой, пришел к Трофиму и попросил взять своего сына в ученики. Трофим не был против. Работа в кузне сложная, лишние руки всегда нужны, а Светозар уже тогда был ответственным, учился быстро, слушался во всем. Тогда-то они и познакомились.
По вечерам, когда работа заканчивалась, Светозар всегда проходил рядом с их домой. Если было лето, и она играла во дворе, подходил к ней, зимой стучал в окно и махал рукой. Он таскал ей яблоки, пряники и сладости, которых она прежде никогда не видела и не пробовала, но которые откуда-то привозил его отец. Однажды принес красивую красную ленту. Мать поохала и поахала, сказала, завтра в косу вплетем. И вплела. И целый день Несмеяна ходила самая красивая, пока вечерам не напали соседские девчонки, не растрепали косу, не изорвали подарок…
Так Несмеяна узнала, что подарок может быть не к добру.
А потом матушка ее умерла.
Но об этом она старалась думать поменьше, а лучше не думать вовсе.
Мама… Будет и она теперь женой, и если повезет, станет мамой. Войдет в большую крепкую семью.
Финиста в деревне с одной стороны уважали, а с другой побаивались. И передавалась из уст в уста легенда, что он в одиночку управился с ратью из нежити, поселившейся в здешних лесах. Правда это или нет, никто наверняка сказать не мог, но с тех пор как Финист поселился в их деревне, в лесу перестали пропадать люди. Он никогда не отказывал деревенским в помощи, но дом свой построил немного поодаль от всех остальных. И какой это был дом! С виду так царский терем. В два этажа, с резными ставнями, фризами, подзорами, столбиками и наличниками, и с красивым балкончиком, выходящим на лес. Деревенские говорили, что с этого балкончика то и дело вылетает сокол.
А еще знала Несмеяна про Светозара большой секрет. Не был он простым человеком. Ему давалась волшба. И возможно не один он был таким в том доме. И, наверное, стоило кому рассказать. Но не могла Несмеяна отплатить злом за добро…
А какого оно будет — быть женой ведуна?
— Молодец, дочка! — похвалил ее вечером отец. — Не упустила своего счастья. Собирай приданое.
Что ж, судя по всему, ей предстояло это вскоре выяснить.
***
Свадьбы вышла большая, громкая. Финист ничего не пожалел ради сына. Гуляли всей деревней. Светозар светился от счастья, смеялся, а Несмеяна цепенела от внимания, то и дело кидала взгляды на батюшку, переживая, что он напьется и пойдет буянить, не могла дождаться, когда же все закончится, и только обрадовалась, когда пришло время молодым отправляться в опочивальню.
Что будет дальше она знала. После смерти матери какое-то время помогала ей по хозяйству бабка Марфа. Она была женщиной доброй и ласковой, а Несмеяна, еще полная детской непосредственности, рассудила, что раз у бабки Марфы своих детей восемь, она точно должна знать, как они появляются, да и спросила ее, как ребеночек в животе заводится. Марфа повздыхала-повздыхала, а потом все ей и рассказала. Спокойно рассказала и обстоятельно. Удивительно, но восьмилетнюю Несмеяну такие подробности не смутили. Стало понятно, чем скотина занимается. Зато сейчас Несмеяна была Марфе благодарна. Ну кто бы ей ещё обо всем поведал? Не батюшка же.
И теперь она была спокойна. Отныне была она Светозару законной женой, так что зря бояться и волноваться, все равно ничего уже не отменить. И она выполнила все, что должна была, легла в постель, приготовилась…
А Светозар был нежен и аккуратен. И радовался ей словно ребенок новой игрушке. Целовал, гладил и много говорил до поры до времени. Рассказывал, как ей с ним хорошо будет, убеждал, что станет заботиться. Обнимал и улыбался.
— Хорошая моя, — шептал он, заглядывал в глаза. — Ты боишься? Не бойся, я очень-очень осторожно…
Но его слова только мучили. Лучше бы он уж без слов, побыстрее.
А когда все закончилось, Светозар уснул, крепко прижимая ее к себе. Несмеяна подождала, пока его дыхание выровняется, аккуратно убрала с себя его руку, отодвинулась на край кровати. На кровати ей спать предстояло впервые, и было на ней неуютно. И не приткнешься никуда, к стенке не прислонишься. А еще не было здесь ее куколок, и Несмеяна подумала, что им, наверное, тоже страшно и холодно сейчас одним на полатях. Она им, конечно же, все объяснила, да только разве им — ее ребятушкам — от того легче, что мамка не по своей воле их бросила? На глаза выступили слезы. Несмеяна вытерла их об подушку, но тут же появились новые. Страшно было, что отец найдет ее сокровище. Несмеяна
