— Мне это не интересно.
— Но вы даже не знаете, что мне нужно, — запротестовала она.
— И не хочу знать. Меня это не интересует. — Его ответ был вежливым, но твердым. Какая-то часть его хотела отозваться на исполненный надежды взгляд этих глаз, но он не мог сделать это. Что-то предупреждало его о том, что целеустремленная женщина, подобная Кори Рид, представляла бы угрозу тому приятному, спокойному образу жизни, который он создал для себя.
— Вы могли бы хоть выслушать меня, — возразила Кори, забегая вперед и останавливаясь прямо перед Ивэном. Она держала руки на бедрах, глаза ее сверкали. Не задумываясь о последствиях, она набросилась на него с упреками:
— Если бы вы, черт возьми, перестали жалеть себя, мистер Томас, вы, возможно, заметили бы, что в мире есть люди, чьи проблемы намного сложнее ваших. — Она вскинула голову, повязка сорвалась с ее лба, и каскад темных волос рассыпался по ее плечам. — Вы могли бы помочь некоторым из них, но, пожалуй, вы слишком эгоистичны, даже чтобы попытаться сделать это, — сказала она с укором, непонятно почему задетая тем, что ее герой оказался кумиром на глиняных ногах. — Похоже, что я зря трачу время с вами.
— Это первая разумная мысль, которую я от нас слышу, — сказал он удивительно спокойным гоном. — Вы тратите не только свое время, но и мое.
— Как я понимаю, у вас его очень много, — бросила она с необдуманной жестокостью.
Ивэн вздрогнул, когда отточенная стрела попала в цель, а Кори проклинала себя за свой отвратительный характер. Теперь все пропало. Она оскорбила человека, вызвала его враждебность, и теперь он никогда не поможет им. Он уже начал медленно обходить ее, как будто бы у нее была какая-то заразная болезнь. Он решительно отошел от нее к краю воды. Его руки были сжаты, а спина казалась настолько прямой, что она заподозрила, что ему стоило невероятных усилий сдерживать свой собственный гнев. Ей показалось, что он хочет как следует встряхнуть ее. Также у нее возникло малюсенькое подозрение, что, возможно, она это заслужила: в данном случае ее поведение нельзя было назвать дипломатичным.
И даже зная, что она, может быть, уничтожает любую возможность добиться от него помощи, она не смогла удержаться от того, чтобы еще раз не упрекнуть его.
— Ну что ж, — закричала она ему вдогонку, — идите, идите. Вы ведь не любите, когда вам говорят правду!
Он остановился и резко повернулся к ней.
— Мисс Рид, я не знаю, кто поручил вам обвинять меня, — устало произнес он, — возвращайтесь к ним и скажите, что вы сделали все возможное и невозможное. Меня не интересует ваше предложение, каким бы оно ни было. Я уверен: есть десятки бывших теннисистов, которые были бы счастливы, что вы преследуете их, но я не из их числа. Я понятно выразился?
— Совершенно, — ответила она напряженно.
— Тогда вы не будете возражать, если я пойду домой и вернусь в свое — как вы это называете? — в свое дурацкое уединение?
Ее горящий взгляд скрестился с его не менее яростным, вынуждая его сдаться. Но, в конце концов, именно Кори пришлось опустить глаза. Пожав плечами и признавал свое поражение, она ответила:
— Конечно, если это то, что вы хотите.
— Да, именно то, чего я хочу, — подтвердил он. — Спокойной ночи. Было очень… очень интересно, — заключил он, набирая разбег, пока не побежал с полной скоростью.
В течение следующего получаса он не снижал темпа. Он запыхался и покрылся потом, а неприятные воспоминания о Кори Рид рассеялись в легкой дымке, вызванной усталостью и напряжением.
Придя домой, он тут же разорвал упаковку шоколадного батончика и сердито откусил огромный кусок карамели с орехами. Он знал, что это бессознательное действие — несомненный признак того, что миниатюрная мисс Кори Рид с ее сверкающими глазами и острым язычком задела его за живое. Не помогал даже шоколадный батончик. Действительно, к его удивлению и ярости он только напоминал ему цвет ее глаз. Он выбросил недоеденный батончик в мусорное ведро.
«Она с ума сошла, — бормотал он, с грохотом вытаскивая кастрюльки и сковородки из кухонного шкафа и швыряя их на плиту. — Что она о себе возомнила, эта незнакомка, называющая меня эгоистом. Если я хочу сидеть в этом доме до скончания века, то это, черт возьми, ее не касается».
Кори Рид не знала, что ему пришлось испытать за последние несколько месяцев. Ей-то не приходилось просыпаться по ночам, дрожа и покрываясь потом от кошмаров, четко напоминающих о всех деталях падения на горе Колорадо, когда его рука страшно изогнулась, а запястье хрустнуло, как пучок сухих веток. В его ушах до сих пор звучал жуткий треск ломающихся костей. Он до сих пор слышал приглушенные голоса врачей, рассматривающих его рентгеновские снимки и говорящих, что только чудо могло бы полностью восстановить функции его руки.
Чудо не свершилось, и он жил день за днем с чувством пустоты, зная, что никогда больше он не сможет заниматься профессиональным теннисом. Умом он понимал, что с ним могла бы произойти и более страшная трагедия, что другим приходится переживать худшие несчастья, но от этого боль не уходила. Пока не уходила.
Он взял несколько луковиц из холодильника, очистил их, затем поместил одну из них точно посередине деревянной разделочной доски. Самым острым ножом он одним духом разрезал ее на кусочки. От этого он почувствовал себя несколько лучше. Он резал снова и снова, пока не настрогал полдесятка луковиц. Он свалил нарезанный лук на сковороду вместе с оливковым маслом и поджарил его до золотистого цвета. К тому времени, как он добавил помидоры, томат-пасту, чеснок, базилик и лавровый лист, он уже почти полностью забыл о своей встрече с Кори Рид. «Однако, — решил он, оторопело созерцая огромную кастрюлю кипящего соуса для спагетти, — здесь наготовлено на целую мужскую сборную по теннису».
Когда эта мысль дошла до его сознания, он недоверчиво покачал головой. Сколько раз он делал это во время турниров? Пятьдесят? Сто? Это вошло в традицию, и даже теперь, когда он был один дома, он не мог нарушить эту привычку. Его холодильник был забит посудой, наполненной густым пряным соусом. Может быть, ему следует усовершенствовать рецепт и продавать эту штуку. Он мог бы сделать на этом карьеру, трезво размышлял он.
Пока соус готовился, Ивэн принял душ и переоделся в джинсы. Он растрепал выгоревшие на солнце волосы, натягивая бесформенный ручной вязки свитер, изумрудный цвет которого гармонировал с цветом его глаз. Он не часто надевал этот свитер, потому что он навевал все еще горькие, мучительные воспоминания о Дженифер. Этот свитер он получил в подарок от нее на Рождество, как раз за несколько недель до несчастного случая, за пару месяцев до того, как она сказала ему, что между ними все кончено, что у нее есть другой, и он тоже выступает в турнирах. Спортсменам, постоянно находящимся вместе в разъездах, сложно бывает создавать видимость нормальных взаимоотношений, но когда он был вынужден прекратить участвовать в состязаниях, то выдержать разлуку они не смогли.
