Он хотел было засмеяться, но выражение ее лица было серьезным. Зейл сел:
— Что значит — ты не Эммелина?
— Я притворялась, — прошептала она. — Хотела оказать Эммелине услугу. Я должна была заменить ее всего на несколько часов, чтобы она могла съездить к друзьям, но она не вернулась, и мне пришлось сесть на самолет и прилететь сюда.
Он в недоумении уставился на нее.
— Я вызову врача, — мягко сказал он. — Мы позаботимся о тебе…
— Я не больна, — тихо, но твердо перебила она. — Просто очень глупа. Непростительно глупа. Я не ожидаю, что ты простишь меня, просто тебе пора узнать правду. — Ее щеки наконец порозовели. — Я американка и работаю в Далласе секретарем арабского шейха Макина аль-Кури…
— Я знаю шейха аль-Кури. Он устроил турнир по поло в Палм-Бич.
— Я его организовала и там встретилась с ее высочеством принцессой Эммелиной. Нас так часто принимали друг за друга, что она попросила о встрече со мной. Ей была нужна моя помощь…
— В том, чтобы сыграть ее роль?
Она кивнула:
— Ее высочество сказала, что не сможет уехать из Палм-Бич под своим именем, и покинула отель, выдав себя за меня…
— Куда она уехала?
— Не знаю. Этого она мне не говорила. Она лишь сказала, что ей нужно было решить какую-то проблему, и обещала вернуться через несколько часов. Но она не вернулась — ни в тот день, ни на следующий. Поэтому я здесь.
Они не вернулись на бал — он закончился без них. Зейл отвел Ханну в комнаты королевы, а потом отправился на парапет башни на полчаса. Он не мог в это поверить. Эммелина оказалась не Эммелиной, а американской секретаршей по имени Ханна Смит?
Не может быть.
В мире не существовало двух Эммелин — тем более что Эммелина д’Арси была редкостной красавицей. В целом мире не было женщины с таким же лицом, такой же улыбкой, такими же движениями… А значит, Эммелине плохо, и он должен увезти ее из Рагувы, подальше от всей этой суеты с подготовкой к свадьбе.
Спустившись вниз, он велел подготовить свой самолет к вылету рано утром. Послав за Креком, он попросил его упаковать его чемодан.
— Не знаю, как долго меня не будет — неделю, может, две. Пусть прислуга ее высочества поможет ей собрать чемодан.
Крек был в замешательстве:
— Собрать другой чемодан, ваше величество?
— Нет, Крек. Ей нужен только один.
— Но ее высочество только что ушла вниз с маленьким чемоданом. Ее служанка нашла на полу в гостиной вот что… — Он вытащил из кармана брюк телефон Эммелины. — Наверное, она его выронила по дороге.
Зейл взял телефон и повертел его в руках. Злополучный телефон. Он открыл список входящих сообщений в телефоне.
В нем было сообщение от Эммелины!
Внутри у Зейла все сжалось. Когда Крек ушел, ему захотелось швырнуть телефон на пол, но вместо этого он сел на ближайший стул и прочел все сообщения, входящие и исходящие, начиная с самого первого. У него было время — он знал, что Эммелина, или Ханна, или кем она там еще была, никуда не уйдет. Ворота дворца были всегда закрыты, и никто не мог покинуть его без разрешения Зейла.
Ханна собрала чемодан и переоделась в дорожную одежду, но выйти из дворца не смогла. Ворота были закрыты, а стоявшие на страже охранники даже не смотрели в ее сторону. Она попыталась убедить их выпустить ее, но они вели себя так, будто она была пустым местом. Она сдалась и села на передние ступени дворца. Была ясная, прохладная ночь, и ей стало холодно, но легче было замерзнуть насмерть, чем возвращаться во дворец.
Вдруг за ее спиной раздался низкий голос Зейла:
— Ханна Смит, вы должны кое-что объяснить мне.
Она медленно поднялась, зная, что следующий разговор с Зейлом будет ужасен.
Она была права. Он часами допрашивал ее, снова и снова повторяя все те же вопросы. Было половина четвертого утра, а Зейл с каждой минутой становился все злее.
— Вы нарушили закон, — сказал он, когда она наконец замолчала, устав говорить и добиваться от него понимания. — Слишком много законов. Вы не просто выдавали себя за принцессу Эммелину, вы виновны в мошенничестве и лжесвидетельстве.
Ее тело дрожало от усталости.
— Мне действительно очень жаль.
— Этого недостаточно.
— А что я могу сделать, чтобы исправить положение?
— Ничего. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь в том, что вас надо бы посадить в тюрьму на пару лет.
— Зейл!
Но он был неумолим:
— Вы понимаете, что совершили преступление?
— Я не думала, что мне придется ехать сюда. Я не соглашалась на это…
— И все же вы приехали.
Ханна беспомощно пожала плечами:
— Я продолжала верить, что Эммелина вернется, и тогда мы снова поменяемся местами, и все.
— Но это же преступление! Въехать в страну обманным путем, находиться в ней под чужим именем, вмешиваться в государственные дела. По любой из этих статей вам дали бы суровый приговор, но вы нарушили все три! — Он покачал головой. — Как вы могли?
— Я не знаю. — Ханна чувствовала себя ужасно. — Мне нет оправдания. Я просто идиотка. Сразу же как я приехала сюда, я знала, что будут неприятности, но я не знала, как положить конец этой игре. И вы сразу же мне понравились. Я влюбилась в вас…
— Не надо об этом.
— Но это правда. Я влюбилась в вас с первого взгляда, хотя и знала, что вы собираетесь жениться на Эммелине. Но она не приезжала, и поэтому я не могла уехать отсюда.
— Поэтому вы решили остаться и изображать принцессу, думая, что никто не узнает правду?
Она закусила губу. Да, именно на это она столь наивно надеялась.
— Подумать только, я почти влюбился в вас. В обманщицу, самозванку! Боже мой, я даже спал с вами…
— Вы не можете винить меня в этом. Вы и сами хотели этого…
— Да, потому что я принимал вас за мою невесту и не знал, что вы — американка, решившая поразвлечься, изображая принцессу.
— Но это не так. Я не хотела предавать вас или Эммелину…
— Но вы это сделали. Более того, вы легли со мной в постель и получили удовольствие. — Он подошел к ней, схватил ее за волосы и поднял ее голову вверх. — Правда?
Ее челюсти сжались, и во взгляде вспыхнула немая ярость. Зейлу это понравилось. «Пусть она злится, — думал он. — Пусть страдает. Пусть почувствует хоть десятую долю моего стыда и боли».
Зейл отпустил ее, чувствую отвращение к ней, к себе, ко всей ситуации.
— Так где же сейчас Эммелина? — спросил он, отступая. — Почему ее нет здесь?
— Я не знаю. Она мне не сказала.
Он отвернулся и подошел к окну, за которым мерцали огни города.
— Я позвоню ее отцу и расскажу обо всем. Надо будет сказать гостям, что свадьба отменяется.
