Глава 7
На следующее утро Домине, как обычно, встала рано и вместе с Мелани засыпала овес лошадям, когда в конюшню вошел Джеймс. Он был один, и Домине гадала, как себя чувствует безукоризненная синьора Марчинелло. Конечно, она найдет в «Грей-Уитчиз» тот покой, о котором мечтала, при условии, что будет за милю обходить миссис Мэннеринг.
Джеймс нахмурился, когда увидел Домине, несущую два ведра с водой, и резко спросил:
— И как долго все это продолжается?
Домине поставила свою ношу на землю и выпрямилась.
— Что — это? — равнодушно спросила она. — Моя помощь Мелани?
— Да.
— Почти с тех пор, как я приехала сюда. И вы знали, что я помогаю на ферме.
— Знал, но не думал, что ты встаешь в такую рань и занимаешься тяжелой и грязной работой. — Он свирепо взглянул на Мелани.
Та развела руками:
— Ее никто не заставлял это делать.
Домине гневно сжала губы — Мэннеринг снова пытался подчинить ее своей воле.
— Вот именно, — быстро заговорила она, подтверждая заявление Мелани. — Я сама вправе решать, чем заниматься, и мне нравится ухаживать за животными! А если вы думаете, что в монастыре из нас растили белоручек, позволяя бездельничать, то вы ошибаетесь. Там было предостаточно работы, и мы делали ее. И никто не роптал! — Она гордо вздернула подбородок. — Вы мало времени проводите в «Грей-Уитчиз» и представления не имеете о том, что происходит на ферме, мистер Мэннеринг, поэтому не думайте, что можете заявляться сюда и командовать!
Выпалив эту гневную тираду, Домине прикусила язык и машинально сделала шаг к выходу, готовя себе путь к отступлению, — даже Мелани стало не по себе от этих слов, и она с удивлением воззрилась на подругу, а Джеймс Мэннеринг заметно побледнел от ярости.
— Ну-ка стой! — резко приказал он. — Я что-то не совсем понимаю причину этого бунта на корабле. Очевидно, что-то произошло в мое отсутствие, и мне это не нравится. — Он взглянул на Мелани. — Что ты успела ей наболтать?
Мелани пожала плечами:
— Ничего, абсолютно ничего. — Она обиженно засопела. — Если хочешь знать мое мнение, девочка просто начинает познавать мир в целом и тебя в частности!
— Что это должно означать?
На этот раз Мелани густо покраснела.
— Да так, ничего, — пробормотала она. — Послушай, давай закончим этот пустой разговор, у меня много работы. — Она повернулась и пошла в амбар.
Домине снова попыталась поднять свои ведра, но Джеймс остановил ее, схватив за руку.
— Подожди, — мрачно сказал он. — Я хочу поговорить с тобой.
— А это не может подождать?
— Нет, черт побери, не может! Седлай свою кобылу! Поехали прогуляемся.
Домине хотела отказаться, но не посмела. Выражение его лица подсказало ей, что он не потерпит никаких возражений, и девушка молча оседлала Роузи и вывела ее во двор.
Однако простор вересковой пустоши снова вдохнул в нее энергию, и все мрачные мысли растворились в бесконечной радости свободы. Домине набрала полную грудь сладкого морозного воздуха и пришпорила лошадь, не обращая внимания на неодобрительный взгляд опекуна.
Погода тем утром вполне соответствовала настроению Джеймса Мэннеринга. Из-за линии горизонта на небо вползали грозовые облака, распространяя над торфяниками странную давящую атмосферу, прибрежная полоса была окутана пеленой тумана. Воздух был сырым и промозглым, и Домине съежилась в седле — толстый свитер, натянутый поверх старой футболки Мелани, не спасал от холода.
Наконец Джеймс нарушил молчание:
— Останови лошадь. Здесь есть укрытие, которое я нашел однажды, будучи ребенком. Там сухо, нет ветра, и мы сможем спокойно поговорить.
Домине заколебалась, но он уже спрыгнул на землю, и ей пришлось последовать его примеру. Они стояли у подножия крутого склона, и Джеймс взял коня под уздцы и провел его под нависавшую над вересковым ковром каменную глыбу. Домине двинулась за ним и, к своему удивлению, обнаружила под глыбой подобие пещеры, в которую вел узкий проход, скрытый подлеском и колючим кустарником. Джеймс уже привязал свою лошадь к пробивавшемуся сквозь камни деревцу, и Домине прикрепила поводья Роузи рядом. Сквозь зияющий провал пещеры она могла видеть, что далее не было никаких потаенных углублений, просто сводчатая стена из камня.
Джеймс извлек из кармана пачку сигарет и прикурил, не спуская внимательных глаз с Домине. Девушка нервно переминалась с ноги на ногу. Она чувствовала себя так, словно что-то натворила и ее вызвали в кабинет настоятельницы монастыря Святых Сестер — у Джеймса Мэннеринга сейчас было точно такое же суровое выражение лица и во взгляде читалось порицание. Он молча курил, не торопясь сообщить ей, о чем собирался поговорить, и наконец Домине не выдержала:
— Вы хотели мне что-то сказать? Давайте покончим с этим побыстрее, здесь очень неуютно. Если вы собираетесь и дальше унижать меня, почему бы вам не начать прямо сейчас?
Его глаза потемнели.
— Прекрати разговаривать со мной так, словно я твой враг! — раздраженно воскликнул он. — Что с тобой случилось? Когда я привез тебя сюда, мы могли, по крайней мере, мирно общаться друг с другом.
Домине сердито пнула ногой камень.
— Вы сами говорили, что мужчины и женщины всегда были противниками, помните?
Он улыбнулся:
— Ты выдергиваешь мои слова из контекста. Наши с тобой отношения отличаются от тех, что бывают между мужчиной и женщиной!
— Ах, ну конечно! — выкрикнула Домине. — Я на мгновение забыла, с кем разговариваю! Пока вас не было в «Грей-Уитчиз», я убрала все игрушки. Теперь мне снова придется их достать! — Она опустила голову, и ее плечи поникли. — Ну почему вы заставляете меня произносить подобные вещи? Вы никогда не будете обращаться со мной как с равной! — обреченно выдохнула она.
Мэннеринг наблюдал за выражением ее лица.
— Ну почему же? Когда ты прекратишь вести себя как ребенок, я буду обращаться с тобой как с взрослой.
Глаза Домине сверкали, но она не вымолвила ни слова, и он продолжил:
— Я хотел поговорить с тобой о Лючии.
Ну вот, опять то же самое — оставаясь с ним наедине, она ждала, что произойдет что-то очень важное, но каждый раз ее уделом становилось разочарование.
— Что ты думаешь о ней? — поинтересовался Мэннеринг.
Домине встрепенулась:
— Разве мое мнение имеет какое-то значение?
Джеймс нахмурился, но не отреагировал на этот выпад.
— Лючия собирается остаться в «Грей-Уитчиз». Так что прошу любить и жаловать.
Домине наморщила нос.
— Я не персонаж вашей пьесы, — ехидно заметила она. — И не могу полюбить человека только потому, что вы этого хотите.
