тут же начал канючить. — Ну, Настюх, не злись, сам не понимаю, что на меня нашло. Ну перебрал немного в баре, там крутой матч был, познакомился с мужиками… Ну что ты в самом деле… Бывает же…
— Можешь от меня отстать? — прошипела я. Села рывком и начала шарить ногами под диваном в поисках тапочек.
— Да с превеликим удовольствием, — хмыкнул Димка, тоже поднимаясь с дивана. — Тоже мне, обиженка нашлась. Твой Валера или Виталик, как его там, что, ни разу в загул не пускался? Был таким нудным и пресным? Если да — тогда я понимаю, почему ты так быстро и при первой возможности свалила от него ко мне…
Пропустив хамство мимо ушей, я молча достала из-под подушки в телефон и уткнулась в него. Зашла в свой профиль в соцсети и от нечего делать начала просматривать новости и фотки друзей и знакомых. Яркие картинки с отпусков и строчки текста прыгали перед глазами, образуя одно большое мутное пятно.
Прожив рядом с Димкой чуть больше месяца, я уже начала понимать, что он совсем не такой, каким казался мне раньше. До этого я видела в нем приятного в общении, романтичного молодого мужчину — безмерно одинокого и с искрометным чувством юмора. Сейчас же идеальный образ рыцаря в блестящих доспехах начал таять, как мороженое на солнце. Я видела в Димке злость, грубость, надменность, пофигизм и эгоизм — жуткое сочетание, от которого бы тогда, в прошлой жизни, с ужасом отшатнулась бы. Но, как договорится, добро пожаловать в реальность, Настюха. Этот человек — тот, которого ты выбрала вместо своей семьи. Тот, кому отдала свое сердце, всю себя.
Хотелось плакать. Воспользовавшись тем, что Димка пошлепал на кухню, я, мигом натянув шорты и шлепки, выскочила в сад. Солнце уже припекало. Мимо нашего забора, по узкой улочке, спешили к морю курортники. Первой решительно шагала пышная дама средних лет в большой красной шляпе, напоминавшей мексиканское сомбреро. Шляпа была в мелкий белый горошек и от этого женщина очень походила на крупный мухомор. За ней волочился тщедушный мужичок в кепке, которая придавала ему сходство с таксистом. Видимо, муж — потому что дама то и дело обращалась к нему, называла «Альбертиком» и возмущалась ценами на фрукты, жилье и «вообще на все».
— Нет, Альбертик, ну ты подумай, кукуруза — 150 рублей! Откуда, вот скажи мне, откуда такие цены! Когда точно такая же кукуруза на рынке — 40–50 рублей!
— Так ведь там же она еще сырая, милая, — попытался вступиться за несчастную кукурузу Альбертик. — Ее еще не сварили. Она без соли и без масла.
— И что! — Дама остановилась посреди улицы, недоуменно взглянула на Альбертика и всплеснула руками. — Сколько стоит тот кипяток? А соль? И масло в воду тут никто тебе не добавляет — это тебе не кукуруза, которую я дома варю!
— Ну да, — осторожно согласился с нею мужичок. — Так как ты готовишь, милая, меня ни в одном ресторане не накормят!
И, словно в подтверждение своих слов, поцеловал кончики пальцев.
Дама польщенно зарделась, отчего ее лицо почти сравнялось по цвету со шляпой. Славная парочка продолжила свой путь. Чем дальше они отходили — тем тише становились восклицания женщины, а робкие ответы Альбертика так и вовсе совсем скоро утонули в шуме проезжающих мимо авто.
Не знаю, почему, но подслушанный диалог внезапно поднял мне настроение. Плакать расхотелось. Показав мне эту парочку, Вселенная словно говорила: «Вот так, Настюха, должны выглядеть нормальные отношения! Они вместе явно не первый год — и с какой нежностью, каким трепетом этот Альбертик относится к своей спутнице! Называет ее «милой», сыпет комплиментами, тащит за ней пляжную сумку, набитую кремами от загара, водой и пахучими крымскими персиками…
А что у тебя? Самодовольный павлин Димка, решивший охмурить как можно больше девчонок, пока тусуется здесь, в Крыму? Оставшийся за тысячи километров Виталик, который правда тебя любит? Дашка, в конец обидевшаяся на тебя… Уже пора включать голову, мать, тебе не 15 лет и любовь твоя — хоть и первая, но такая ядовитая… Пора выныривать из этого моря чувств и следовать к берегу. Туда, где тихо, спокойно, сухо и тепло.
— Настя, я уехал, — внезапно раздался голос Димки откуда-то со стороны забора. Я машинально посмотрела туда. Одетый в шорты и футболку, с давешней сумкой на поясе, он махал мне рукой от калитки.
— Ты далеко? — стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более холодно и равнодушно, проговорила я.
— Надо смотаться в Феодосию, посмотреть кое-какие детали для лодок, Михалыч попросил. Возможно, вернусь к обеду.
— Удачи.
— Тебе тоже счастливо оставаться, — хмыкнул он, выходя за ворота и клацая брелком сигнализации. Его «ласточка» тут же весело заморгала, приветствуя хозяина.
Дождавшись, пока машина Колесникова скроется за поворотом, я быстрым шагом вернулась в дом. Опрокинув залпом баночку холодного питьевого йогурта и сменив шорты и футболку на легкий сарафан, я подхватила свой рюкзачок, заперла дом и направилась в сторону лодочной станции. Чувствовала, что мне непременно нужно поговорить с тем самым Михалычем, у которого работал Димка. Выспросить у него все про эту курицу Олесю и попросить ее контакты. Поговорить с ней еще раз, но теперь уже по своей инициативе. И понять, наконец, что мне делать со всеми этими приколами и как жить дальше. Хотя в душе уже поселились смутные сомнения насчет нашего с Димкой счастливого будущего…
Михалыч оказался крепким справным мужиком в джинсовых бриджах и клетчатой рубахе с короткими рукавами. Он сидел прям на песке, склонившись над перевернутой лодкой, и задумчиво осматривал ее днище. Только подходя к мужчине, я осознала, что даже не помню, как его зовут. Михалыч и Михалыч. Но нельзя же так обращаться к незнакомому человеку…
— Добрый день, — тихо кашлянула я, подойдя к Михалычу вплотную. Он поднял голову от лодки и с удивлением посмотрел на меня.
— Добрый, коли не шутишь, — откликнулся мужчина.
— Простите, вы — начальник лодочной станции?
— Я. — Он встал с песка, отряхнул бриджи и протянул мне колкую от песка руку. — Игорь Михайлович.
— Очень приятно, Настя…
— И кто вы будете такая, Настя? Откуда приехали? Нешто хотите на лодке покататься?
— Не совсем… — я огляделась в поисках более подходящего места для разговора и заметила небольшой закуток. Здесь, под навесом, в окружении старых прохудившихся лодок и весел, стояла выкрашенная белой краской деревянная скамеечка, идеально подходившая для уединенной беседы. — А можем с вами переместиться вот туда? Мне кажется, там говорить будет более
