Длинное, до пола, шифоновое платье было скроено по строгим классическим образцам, без всяких декоративных украшений. Длинную фату удерживали две крохотные жемчужные заколки. Мона сомневалась, будет ли юная Софи смотреться в этом платье консервативного покроя, но, когда увидела ее, пришла в восхищение – простые линии наряда выразительно подчеркивали ослепительную красоту Софи.
Мона снимала девушку в компании других моделей, а потом одну, уже понимая, что эти кадры будут лучшими из всего набора.
– Покружись, – дала она указание Софи, и фата взметнулась мерцающим облаком. Защелкал затвор аппарата. – О'кей, – удовлетворенно вздохнула Мона через несколько минут.
Она не обратила внимания, что в студии появился кто-то еще, а повернувшись, увидела Эвана.
– Привет. И долго ты тут стоишь?
Он не ответил, с полуоткрытым ртом уставившись на Софи. Та заметила его и расплылась в улыбке, в которой затаилось торжество – возлюбленный вернулся к ней, но в ее глазах не было и следа злорадства. Она искренне радовалась, едва ли не впервые ощутив свою силу как женщина.
Софи неторопливо прошла по студии, остановившись перед Эваном на точно рассчитанном расстоянии, и присела в реверансе.
Выглядела девушка просто потрясающе, и Мона тут же вскинула камеру, моля Бога, чтобы Софи не сдвинулась с места, пока она не сделает снимок. И конечно, юная фея уловила ее желание.
– Я тебе нравлюсь? – кокетливо спросила она Звана.
Тот, растерявшись, издавал какие-то сдавленные звуки.
– Ты… ты выглядишь… ты просто… просто…
– Софи, мне нужно это платье, – окликнула ее Айви, и девушка упорхнула, бросив на поклонника лукавый взгляд. Тот смотрел ей вслед, не в силах сдвинуться с места.
– Милый Ромео, – Мона провела рукой у него перед глазами, – вернись на землю.
– Ничего не понимаю, – наконец пришел он в себя. – Я и представить не мог…
– Насколько она незаурядна, не так ли?
– Незаурядна? Да можно ли так говорить о ней? Она же богиня. Венера, красоте которой поклоняются, Елена Прекрасная, из-за которой шли на смерть. Она…
Ладно, я поняла тебя, – добродушно остановила брата Мона. – Не хочешь ли кофе с сандвичами? Или можешь вкушать сейчас только нектар и амброзию?
– Что?
– Неважно, – потрепала она его по руке. – Радуйся, что ты кому-то нравишься.
– Вот бы на всю жизнь, – прошептал он. – На всю жизнь…
– А я-то думала, что ты никогда не заговоришь с ней.
– Раньше я ничего не понимал…
Софи появилась в своем повседневном костюме, но для Эвана она по-прежнему была тем волшебным видением, которое предстало перед ним в свадебном платье.
– У меня машина, – сказал он.
Девушка без слов взяла его под руку, и они быстренько покинули студию.
Что бы ни произошло между Софи и Эваном, его сияющая счастьем физиономия говорила, что они нашли общий язык.
– Вчера вечером он помогал мне делать задание по математике, – как-то сказала Лорна матери и, хихикнув, добавила: – Но дядюшка в таком состоянии, что потом я все тщательно проверила.
– Он тебе рассказывал, как у него дела? Сама я не хочу интересоваться, а то еще сочтет, что я не в меру любопытна.
– Тропа любви полна ухабов, – театрально продекламировала Лорна. – И благородный дух нашего героя продолжает неизбывно страдать.
– То есть?
– Я думаю, он собирается поговорить с тобой насчет машины.
– О господи! Только не это!
– Нет, он согласен и на три тысячи. Понимает, что семь тысяч от тебя не получит, но он в самом деле не может возить Софи в жестянке на колесах. И готов сдаться, делая вид, что три тысячи и просил. Так что осторожней подбирай слова, когда будешь говорить с ним, ладно, мама?
– Я постараюсь быть предельно тактичной, дорогая, – покорно согласилась Мона.
– Он жутко переживает, что Софи зарабатывает такие деньжищи. На прошлой неделе пригласил ее пообедать, а она предложила, чтобы каждый рассчитался за себя. Но, к счастью, вовремя спохватилась и позволила уплатить за обоих.
– Дочь Арни Гарленда поступилась своей самостоятельностью?
– Она же влюблена, – сказала Лорна тоном, которым объявляют о смертельной болезни. – Как и он. Честно говоря, оба мне жутко надоели. С чего бы это, мама?
Мона с улыбкой обняла дочь.
– И все-таки ты меня радуешь, дорогая. По крайней мере, хоть ты сохраняешь голову на плечах.
– Подожди, вот наступит мой черед, – шутливо пригрозила Лорна. – В один прекрасный день я превращусь в исчадие ада, буду шляться до поздней ночи, размалевывать себя, как индеец, вышедший на тропу войны, и грубить каждый раз, как ты заговоришь со мной. Многие мои сверстницы так себя и ведут, но, к счастью для тебя, у меня задержка в развитии.
– Благодарю тебя, радость моя, – только и смогла сказать Мона.
На самом же деле дочь с ее добрым и ровным характером оставалась единственной опорой в этой бурной жизни. Настроение Эвана то поднималось, то падало, как вагончики на американских горках – в зависимости от того, как часто он виделся с Софи.
Обсуждение вопроса о покупке машины прошло достаточно мирно. Эван с голубиной кротостью согласился на три тысячи долларов, ни единым словом не припомнив прежние стычки по поводу суммы. «Жестянка на колесах» исчезла без следа, и ее место занял серебристо-голубой «форд».
На какое-то время в доме воцарились мир и покой, но очередные потрясения не заставили себя ждать. И причиной их была, как Лорна и намекала, чувствительность Эвана к проблеме денег.
Как-то утром, мучаясь головной болью, Мона спустилась на первый этаж. Спала она плохо, что с ней часто случалось в последнее время, и чувствовала себя совершенно неготовой к трудам и заботам дня. Борясь с сонливостью, она начала просматривать почту: счета для нее и часть на имя Эвана, а также уведомление из банка о состоянии дел с его кредитной карточкой. Последнее становилось источником трений каждый раз, как подходил срок ежемесячных платежей: брат постоянно приставал к Моне с просьбами увеличить сумму содержания. Она неизменно отказывала, советуя быть экономнее, что выводило парня из себя.
– Передай, пожалуйста, Эвану уведомление, – попросила она Лорну, которая тоже спустилась вниз.
Мона перешла в гостиную и, нахмурившись, стала изучать суммы по начисленным счетам. Неожиданно из кухни донесся голос Лорны:
– Можешь не сомневаться, что мама просто взорвется, когда это увидит.
– А ей и не надо ничего видеть, – отвечал Эван. Не женщине указывать мне, что делать.
Мона вылетела из комнаты и остановилась на пороге кухни, услышав слова дочери:
– Не будь идиотом, Эван. Конечно, она все узнает.
