— Еще рано, — поддразнила она его.
— Да, но нам предстоит долгая ночь.
Наутро, завтракая на балконе замка, с которого открывался вид на лес, Клементина размышляла о прошедшей ночи. Сергей был великолепен, все его действия были доведены почти до уровня высокого искусства. Он был невероятно романтичен и нежен, и все же это было не то, чего она хотела. Она знала, каким он мог быть, когда давал волю своим эмоциям, а не только физической страсти. Такой секс был бы лучшим подарком на день рождения, и она забыла бы обо всем — о замке, о серьгах, о чудесном солнечном дне, — если бы хоть на несколько мгновений вновь ощутила себя частью Сергея. Но этого не произошло.
— Сергей! — громко позвала она.
Он вышел на балкон, одетый слишком официально, как будто бы их возвращение в Париж требовало определенного стиля. В халате, с растрепанными волосами, она чувствовала себя раздетой рядом с ним, но собиралась надеть шифоновое платье и подаренные на день рождения серьги.
— В чем дело, киса?
— Давай поговорим о прошедшей ночи. — Она облизнула губы. — Все было потрясающе, но… может, что-то во мне тебя не устраивает? Что я могу сделать?
Сергей взял было стул, чтобы сесть напротив нее, но, услышав ее слова, остановился позади стула, глядя на нее сверху вниз. Ей стало неуютно.
— А что ты хотела бы сделать?
— Я… я не знаю. Просто иногда… когда мы вместе… ты кажешься мне слегка отрешенным, будто ты где-то далеко… И я бы хотела поговорить об этом.
Сергей взял ломтик поджаренного хлеба:
— Ну, знаешь, милая моя, о некоторых вещах можно говорить бесконечно. Если бы мне нужна была профессионалка в постели, я бы ей заплатил.
Клементина вздохнула, понимая, что подняла щекотливую тему.
— Я говорю не о технике. — Она опустила глаза. — Я имею в виду чувства. Похоже, в этом плане у нас что-то идет не так.
Сделав нетерпеливый жест, он вернулся в комнату:
— Ты говоришь загадками. В чем дело? Бесконечных оргазмов тебе мало?
— Я не об этом. — Почему же он злится? Она понимала, что секс для мужчин — всегда больная тема, поэтому она подошла к нему, обняла его за талию и прижалась щекой к его спине. Он не обнял ее в ответ, но и не оттолкнул ее. — Секс — это не все. Ты и сам это прекрасно знаешь.
— Нет, киса. Секс — это все, что между нами есть.
Мир Клементины рухнул.
— Что? — Она издала нервный смешок, и ее руки соскользнули вниз — Сергей отстранился от нее.
— Клементина, — ласково сказал он, — все это очень романтично — Париж, старинный замок, прогулки, — но у нас всегда были только сексуальные отношения. Ты — потрясающая девушка, и мне очень повезло с тобой, но не могу сказать ничего более.
— Ты собрался порвать со мной? — Она не узнавала свой собственный голос — настолько низко и резко он прозвучал. — Ты привез меня в Париж, чтобы порвать со мной?
— Нет, черт возьми.
Сергей забеспокоился, и она поняла, что он действительно собирался порвать с ней, только почему-то передумал. Это откровение было для нее как нож в сердце.
— Ты же знаешь, что это закончится. Все кончается. — Он подошел к ней и взял ее руки в свои. — Я не буду тебе врать — ты много значишь для меня.
Ей захотелось свернуться клубочком в уголке и умереть. Но ее гордость не позволяла.
— Спасибо, что сказал мне об этом. — Клементина высвободила свои руки из его и вернулась на балкон. Он не пошел за ней — понимал, что она будет плакать. Наверное, за свою жизнь он повидал много плачущих женщин.
— Клементина, ничего не кончилось. — Его голос прозвучал хрипло, и это говорило ей о том, что он не настолько легко относится к их разговору.
— Хорошо. Просто мне сейчас не хочется говорить об этом. Давай сменим тему. — Она попыталась говорить бодрым голосом, но у нее ничего не вышло.
— Примерно через час нам надо возвращаться в Париж. Спешки нет, — медленно произнес Сергей. — Не хочешь заехать в Версаль? Думаю, тебе там понравится.
Она закрыла глаза. Он хорошо знал ее — и все же недостаточно для того, чтобы понять, что она любит его. Если бы это было ему известно, он не был бы так жесток. Он продолжал бы обманывать ее — чуть дольше… Нет, это она обманывала бы себя. Тешила бы себя иллюзией, что может быть с человеком, который даже не любит ее. Она всего лишь «много значит для него».
Теперь она знала, что ей делать — купить билет домой. Все кончено.
Сергей был зол — так, как никогда не был зол за всю свою жизнь. Это была холодная, решительная злость. По дороге в Париж он молчал. Клементина тоже молчала, и он прекрасно знал почему. Чего же он ожидал? Что она будет болтать и распевать глупые песенки, как по дороге в замок? Сегодня он потерял эту девушку навсегда.
Его злость начала расти, когда они въехали в Париж и Клементина заговорила о том, что в Париже намного чище, чем в Лондоне.
— Я хотела бы побыть одна, — сказала она ему нарочито любезным тоном, когда они вышли из машины. — Не возражаешь?
Сергей взорвался:
— Да, возражаю.
Она бросила на него гневный взгляд и побежала прочь по коридору отеля. Он не торопился. Его злость была приятной, справедливой — и она не имела никакого отношения к Клементине. Войдя в спальню, она закрыла за собой дверь и бросилась на кровать. Он открыл дверь пинком.
— Убирайся, — сказала она, спуская ноги с кровати.
— Я тоже здесь сплю, киса.
— Я сказала — убирайся.
Он не двинулся с места.
— Знаешь, Сергей, в чем твоя проблема?
— В чем же, интересно?
— Ты — шовинист. Ты живешь в другом веке, причем явно не в прошлом.
Он мрачно посмотрел на нее:
— Да, киса. Знаешь, у моего предка, жившего в шестнадцатом веке, было пятнадцать жен — по паре на каждый день недели. Ему легко удавалось держать их при себе — но я думаю, что он просто не встречал таких женщин, как ты.
Наверное, Сергей хотел сделать ей комплимент, но он затерялся на фоне слов о пятнадцати женах. Клементине захотелось встать с кровати, потому что так она чувствовала себя слишком уязвимой. Иногда он ее поражал — не своими умениями, хотя и это было важно, но своей невероятной мужественностью, и теперь она не знала, как справиться со своими чувствами. Она знала, что может сказать «нет», и Сергей ее не тронет. Но «нет» никак не шло у нее с языка, и им ничего не оставалось, кроме как заняться любовью.
Сергей никогда в жизни еще не испытывал такого сильного желания. Желания овладеть Клементиной.
Его отец вел себя точно так же с его матерью. Постоянные сцены, хлопанье дверьми, крики, драмы. В детстве он боялся этого, а став взрослым, старался избежать судьбы отца — великой страсти, разрушенной в мгновение ока. И теперь он не понимал, что с ним происходит. Ему хотелось достичь теплого, нежного центра ее тела, забыться внутри ее и не чувствовать ничего, кроме наслаждения, с этой женщиной, которая вызывала в нем столь сильные чувства. Но когда он начал целовать ее, их поцелуи становились все глубже, все медленнее, словно желая продлить то время, которое им осталось провести вместе. В них не было ни необузданности, ни сумасшедшей страсти — и Сергей понял, с чем он так упорно боролся.
