— То, что это произвело на него такое впечатление, заставило меня понять, что он никогда не полюбит меня так, как я его, — пояснила Кейт. — Любовь должна быть основана на доверии.
— Богатые имеют право быть подозрительными. Я-то думала, что ты должна это понимать.
— Я — совсем другое дело, — пожала плечами Кейт. — Возможно, в этом отношении мне повезло, не знаю. Но зато уверена, что если бы любила кого-то, то его социальное положение или нехватка денег меня не остановили бы. После того, что Декс наговорил мне в отеле, совершенно очевидно, что он не испытывал ко мне глубоких чувств. Он даже не поверил, когда я сказала ему правду.
— Неудивительно при данных обстоятельствах, особенно после этой неувязки с норковым пальто!
Кейт закрыла лицо руками.
— Все так запуталось, — произнесла она несчастным голосом.
— Когда Декс узнает, что ты не выходишь за Дика, он может приехать к тебе, — утешила ее Джин.
— Но только, чтобы попросить меня жить с ним, — с горечью ответила Кейт. — А на это предложение я никогда не соглашусь!
На этом разговор окончился, и, так же как и Дик двадцать четыре часа назад, Джин спросила, что она намерена делать.
— Поеду к дядям, и не хочу, чтобы кто-то знал, где я. Слышишь, никто. — Кейт в упор посмотрела на подругу. — Мне нужно время, чтобы подумать.
— Ладно, но твои дяди? Ты не общалась с ними много лет. Они могут не очень-то обрадоваться твоему приезду.
— Я не буду им мешать, так что они и не узнают, что я приехала. И к тому же я не собираюсь их оповещать о своем приезде.
Крейгмар был не чем иным, как нагромождением скал, над которыми кружили чайки, а морские птицы строили гнезда и сражались за каждый свободный уголок. Это была мечта орнитолога, и Кейт было понятно желание ее дядей жить здесь. Но на этом иллюзия заканчивалась, поскольку больше ничего притягательного на острове не было. Там постоянно дул ветер, а волны, обрушивающиеся на берег, порой были так высоки, что на острове можно было безвылазно оставаться неделями. Но все равно в нем была какая-то особая красота, возможно неброская, но как раз под настроение Кейт в тот момент.
— Я пойду с вами в дом, — предложил Уитни Купер. Он был рыбаком и доставлял провизию на остров. — Обычно я оставляю свертки здесь, и миссис Хенсон их забирает. Но вдруг вы решите вернуться со мной…
— Спасибо, только лучше вам не ходить. Тогда дяди не смогут отправить меня обратно, по крайней мере пока вы не вернетесь через неделю.
Уитни собрался было заспорить, но передумал.
— Там есть телефон, если я вдруг вам понадоблюсь. Его провели всего пару лет назад, и ваши дяди заплатили, чтобы его связали с материком. Хотели контролировать свои акции и склады. — Он печально улыбнулся. — Возможно, они и эксцентричны, но только не там, где речь идет о деньгах!
Дружелюбно махнув ему на прощание, Кейт начала подниматься вверх, осторожно ступая по скользким ступеням, выдолбленным в скале, которые вели к огромному, крытому шифером зданию в викторианском стиле. Это здание ее дяди называли домом.
Выстроенное в самом центре острова, оно напоминало о фильмах ужасов Хаммера, и самому графу Дракуле могли прийтись по вкусу его двадцать с лишним комнат. Кейт помнила, как в детстве она испугалась, когда впервые увидела этот дом. Даже взрослому было бы не по себе, и Кейт подумала, не поступила ли она глупо, приехав сюда, игнорируя все предостережения.
— Здравствуйте, миссис Хенсон! — сказала Кейт, когда открылась дубовая парадная дверь и на пороге появилась худая женщина лет шестидесяти, с резкими чертами лица. — Я Кейт, вы меня помните?
— Я еще не сошла с ума, — грубо ответила женщина. — Конечно, я вас помню. Могла бы вас не узнать, если бы не волосы. Вы не очень-то повзрослели. Вы всегда были странноватой.
«Не самое теплое приветствие, — подумала Кейт, — но, по крайней мере она не захлопнула передо мною дверь!»
— Зачем вы сюда приехали? — напрямик поинтересовалась седая женщина.
— Если вы меня впустите, я с радостью объясню. Ветер довольно сильный.
Дверь чуть приоткрылась, и Кейт втащила чемодан в прихожую.
Ничто тут не изменилось, только немного потускнело. Истертые каменные полы, серые каменные стены и массивные уродливые настенные лампы, освещающие бесценную коллекцию картин и гобеленов. В похожем на музей доме всегда была одинаковая температура, чтобы защитить сокровища искусства, и для этой цели много лет назад был установлен генератор.
По крайней мере не замерзну, подумала Кейт, когда миссис Хенсон повела ее по голой дубовой лестнице и указала ей комнату, которую она занимала ребенком.
— Я разожгу камин и постелю белье, когда освобожусь, — пообещала экономка. — Скажу вашим дядям, что вы приехали, но не думаю, что вы увидите их до ужина. Ужин в семь, не опоздайте.
— Я не посмею, — улыбнулась Кейт, но лицо миссис Хенсон осталось безучастным.
Дверь за ней захлопнулась, и Кейт осталась одна.
Обставленная удобной мебелью и выкрашенная в белый цвет без всякого намека на пыль и грязь, комната выглядела так, словно ее отремонтировали только вчера, а не заходили в нее лет десять или больше. На полу лежал нежно-розовый ковер и стояла большая, украшенная ручной резьбой кровать. Раньше на ней спали ее родители во время редких визитов на остров, и ее мать приложила руку к обстановке дома. Ванная тоже была делом ее матери — не очень роскошная, но уютная.
Ровно в семь раздался гонг, и Кейт поспешила в столовую. Ее дяди не пили и не подавали спиртного перед едой, даже гостям. Когда Кейт появилась, они уже сидели за столом. Она неуверенно остановилась в дверях.
— Входи, входи, — брюзгливо подозвал ее дядя Мартин. — Мы не кусаемся.
Кейт вошла и села на стул в дальнем конце стола. Ее дяди были близнецы, и раньше их было невозможно различить, кроме того что дядя Мартин всегда носил золотое кольцо с печаткой. Но время и болезнь до неузнаваемости изменили его брата Ричарда. Он ужасно исхудал, почти облысел, его кожа была цвета пергамента, а раньше на его щеках всегда играл яркий румянец.
— Я был нездоров, — пояснил ей дядя Ричард, словно прочтя ее мысли. — Проблемы с пищеварением.
— Вы были у врача? — спросила Кейт.
— Я в них не верю. Бог помогает тем, кто сам себе помогает, и я возлагаю все надежды на Него.
Кейт не совсем поняла, что он имел в виду, и обернулась к дяде Мартину. Но объяснения не последовало, и они заговорили между собой, продолжая разговор, прерванный ее появлением. Говорили они почти шепотом, и Кейт не могла ничего расслышать. Она залюбовалась произведениями Тернера и Констебля на стенах.
