Джейк очнулся. Он стоял, глядя в переливчатый шелк водяных струй, словно это был шелк волос Энжел. Мысленно он только что был с ней и все еще ощущал мучительную сладость возбуждения. Что теперь делать с этой твердой, как камень, штуковиной, от которой распирает джинсы?
Со сдавленным проклятием он снова подставил спину под водяной поток.
Энжел услышала, как открылась дверь, и тотчас непроизвольно напряглась всем телом. Не поворачиваясь, она бросила через плечо:
— Ужин будет через минуту! — и похвалила себя за то, что говорит спокойным, ровным голосом.
Джейк окинул взглядом ее вытянутое в струнку тело. На девушке была розовая майка, слишком облегающая, на его вкус: она подчеркивала контуры груди. Более того, на ней были короткие белые шорты, которые открывали длинные, стройные, покрытые золотистым загаром ноги. Это просто безобразие, подумал он гневно. Он на грани безумия, а она только и делает, что его провоцирует! И при этом полна достоинства, как католическая монахиня!
Он громко протопал к столу, с грохотом выдвинул стул, уселся, поставил локти на столешницу и вперил мрачный взор в пустую тарелку. Из-за плеча тут же протянулась рука.
Энжел потянулась за тарелкой Джейка, решив не обращать внимания на его настроение и лишь стараясь не прикасаться к нему даже одеждой. Он был в рубашке, застегнутой до самого горла, и девушка ощутила новый приступ досады при мысли, что он считает нужным прикрываться так тщательно, словно находится в обществе распутницы. Подумаешь, на него не так посмотрели! Уж наверное, она не первая особа женского пола, которая таращит на него глаза! Мог бы и привыкнуть!
Все это всколыхнуло ее недавний гнев, и она дала выход возмущению, громко шлепая пищу в тарелки. Наполнив обе, она со стуком поставила их на край плиты.
— Тебе помочь? — спросил Джейк, повернувшись.
— Обойдусь! — буркнула девушка.
Подняв его тарелку, она на миг помедлила, чтобы сделать медленный и глубокий успокаивающий вдох. Она редко выходила из себя, но сейчас чувствовала, что это вот-вот произойдет.
Джейк ничего не заметил, хотя человек он был весьма наблюдательный. На сей раз, однако, он всеми силами старался избегать взглядом Энжел, а потому лишь мимолетно ее оглядел. Разумеется, от него не укрылась неестественная яркость ее глаз и пылающие щеки, но он приписал это жару плиты.
Джейк сидел спиной, и потому пришлось снова тянуться, чтобы поставить перед ним тарелку. Энжел проделала это очень старательно, и все было бы хорошо, если бы ему не вздумалось вытянуть ноги и откинуться на стуле. Так случилось, что его плечо соприкоснулось с ее грудью.
— Дьявольщина! — зарычал он, отшатнувшись. — Не видишь, что ли, куда тянешь руку?
Глаза девушки сузились, она заглянула в сердитое лицо с насупленными бровями, в сердитые глаза, и ее собственная ярость, которая давным-давно уже накипела, вырвалась наконец на волю. Даже не задумываясь о том, что делает, Энжел схватила первое, что подвернулось под руку, и швырнула в своего обидчика. К несчастью, это была ее тарелка с куском жареного мяса, картофельным пюре и горкой вареной кукурузы.
За миг до того, как это случилось, Джейк прочел свой приговор в сверкающих зеленых глазах и даже успел произнести: «Эй, что ты собираешься?..», после чего ему пришлось прыгнуть в сторону, чтобы уклониться от летящей еды.
После грохота наступила полная тишина. Оба смотрели на пол, который теперь представлял собой живописную палитру самых приятных тонов: светлая клякса картофельного пюре, в некотором отдалении коричневый кусок мяса и повсюду — желтые брызги кукурузы. Удивление на лице Джейка сменилось гневом.
— Что тебе в голову взбрело? Чего ради?
— Я сыта по горло, Джейкоб Маккендлес! С утра до вечера ты рычишь на меня, как цепной пес, и притом без всякой причины!
— Ах, без причины!
Джейк и сам был на грани срыва и теперь ощутил, что полностью теряет контроль над собой. Не успела Энжел опомниться, как оказалась в его руках, в таком яростном, жадном объятии, что у нее захватило дух. Рука его нырнула в волосы девушки, схватила их, запрокидывая голову, серебристые глаза полыхнули в лицо сумасшедшим пламенем, и рот прижался к губам в ненасытном поцелуе.
Если она и собиралась запротестовать, возглас возмущения не успел вырваться. В первый момент ошеломленная, девушка молча отбивалась и даже занесла ногу, чтобы как следует проучить грубияна, но через мгновение все изменилось: и поцелуй, и объятие смягчились, преисполнились ласки. Давнее влечение оттеснило негодование. Только теперь она до конца поняла, что породило и питало этот гнев Джейка, который до сих пор казался ей отчасти капризом. Он долго и мучительно боролся с собой, боролся против того, что считал худшей стороной своей натуры, но что на деле было властной потребностью в другом человеке. Он проиграл в этой борьбе и теперь целовал ее так, словно утолял изнурительную жажду, словно поцелуй был первым и последним и нужно было насладиться на всю оставшуюся жизнь.
Энжел умела постоять за себя, дать отпор гневу, особенно беспричинному, но она была бессильна против нежности, тем более что и сама изголодалась по ней. Она прекратила сопротивляться и приподнялась на цыпочки, обвивая руками шею Джейка, отвечая на его поцелуй. Еще миг — и она уже прижималась к нему в исступлении страсти, жадно впивая знакомый и в то же время неизведанный вкус его рта. Для обоих это был момент истины. За прошедшие дни отчуждения каждый думал о другом днем и ночью, снова и снова перебирая в памяти и заново осмысливая поступки и слова, задаваясь вопросом, что правда, а что существует только в воображении. Теперь они знали, до чего им недоставало друг друга все это время, как много каждый из них значил для другого!
Где-то в глубине души Джейка еще таилась мрачная уверенность, что нужно оставить все, как было, и тем самым сдержать данное себе слово, но это означало бы, что он должен остановиться. Если бы он только мог! Он горел, словно в лихорадке, кровь бурлила в жилах, и все тело нетерпеливо отвечало на прикосновение податливых женских форм. Лишь благодаря железной воле он на миг оторвался от губ Энжел.
— Нет! — прошептал Джейк прерывисто. — Нельзя!.. мы не должны, Энжел…
Но ее губы были так близко — призывно полуоткрытые, нежные, так бурно вздымалась ее грудь и так пламенели щеки! Ресницы приподнялись, изумрудные глаза взглянули с безмолвной мольбой. Не откликнуться на этот призыв было выше его сил. Джейк наклонился и покрыл поцелуями нежную кожу ее шеи. Девушка снова, с тихим стоном, закрыла глаза.
— Да, конечно… мы не должны… о, Джейк!
