Бетси вернулась к себе в полной уверенности, что ее план удался. Но вечером того же дня ее ждал страшный сюрприз.
Началось с того, что Ронни приехал с киностудии раньше обычного.
— Почему так скоро? — поинтересовалась она.
— Сегодня в сценарии сделали кое-какие изменения, так что съемки продолжатся завтра, — ответил он уклончиво.
Что-то в его интонации заставило ее насторожиться. Ронни прошел в гостиную. Она последовала за ним.
— У тебя неприятности?
— У меня — нет. Неприятности у тебя, дорогая.
Он достал из кармана аудиокассету, вставил ее в магнитофон и нажал на кнопку. В динамиках послышался треск, потом шорох, и вдруг раздался отчетливый, очень ясный голос Бетси: «Джерри, не прикидывайся простачком, до тебя прекрасно все дошло. Ты связан с русской мафией». «Это было в прошлом, Бетси», — послышался голос Хогана, и снова — Бетси: «Так я тебе и поверила…»
Смертельно побледневшая миссис Сэндз метнулась к магнитофону и, оттолкнув мужа, извлекла кассету.
— Откуда это у тебя?
— Я получил ее от твоего бывшего любовника.
— Значит, этот негодяй меня предал! — завизжала она, разломила кассету и начала выдергивать из нее пленку.
Она мяла ее, рвала, даже кусала зубами, но в конце концов догадалась поднести огонек зажигалки. Пленка вспыхнула, распространяя по гостиной пахучий черный дым.
— Вот так! — Бетси, засмеявшись, посмотрела на Ронни. — Пленки больше нет, как не было и никакого разговора с Хоганом!
Сэндз, который с усмешкой наблюдал за ее действиями, пожал плечами.
— Это была только копия. Если хочешь, я могу подарить тебе еще одну, — он достал из кармана и протянул ей другую кассету. — Есть, кстати, и бутылка с кислотой. Она хранится в надежном месте, а на пузырьке — твои отпечатки пальцев. Улик больше чем достаточно, чтобы упрятать тебя за решетку за подстрекательство к убийству. Хоган обещал все подтвердить на суде.
Судорожно ахнув, Бетси на миг перестала дышать. Рот ее открывался и закрывался, но вместо слов раздавался лишь невнятный хрип. Рукой она нащупала возле себя кресло и опустилась в него.
— Желаешь дослушать запись до конца? — с ледяным спокойствием осведомился Сэндз.
Она, не сводя с него расширенных от ужаса глаз, отрицательно покачала головой.
— Тогда послушай меня, — продолжал он. — Если я подам на тебя заявление в полицию, любой суд разведет нас без звука, причем в самом худшем для тебя варианте. Тебе не достанется ни цента из моих денег и моего имущества. Поэтому предлагаю тебе согласиться на те условия, о которых я говорил раньше. То есть при разводе ты получаешь от меня пять миллионов долларов, и ни цента больше. На мою недвижимость ты также не предъявляешь претензий. А я убираю кассету и бутылку с кислотой подальше в сейф и молчу об их существовании. В конце концов, лишний скандал мне тоже ни к чему.
— Это шантаж… — прошептала она побелевшими губами.
— Называй это как хочешь, дорогая. Впрочем, выбора у тебя нет. Завтра мы начинаем бракоразводный процесс. Надеюсь, ты объяснишь своим адвокатам, что согласна со всеми предложенными условиями.
Напряжение, державшее Бетси в оцепенении, наконец получило разрядку в бурном потоке слез. Это были слезы злости и отчаяния. Бетси громко рыдала, и косметика текла по ее лицу. Она готова была задушить Сэндза.
— Я люблю тебя… Ронни… — сквозь судорожные всхлипы выдавила она.
— За четыре с половиной года нашей совместной жизни я этого так и не почувствовал, — ответил тот, отворачиваясь. Вид впавшей в истерику Бетси был ему неприятен. — Предупреди своих адвокатов, чтобы не тянули, — добавил он. — Постановление о разводе должно быть вынесено максимум через пару недель.
Ответом ему был новый взрыв рыданий, на этот раз смешанных с проклятиями. Как только Сэндз вышел, Бетси выпрямилась в кресле. Несколько секунд она сидела, вытирая слезы, потом ее лицо перекосила злобная гримаса. Она встала и подошла к бару, встроенному в стенку. Налила в бокал виски, выпила залпом. Потом налила еще и снова выпила. Дрожащей рукой вытянула из пачки сигарету с марихуаной, щелкнула зажигалкой, жадно затянулась.
Она была права. Хогана ничего не интересовало, кроме денег. За кассету и бутылку с кислотой Ронни, не торгуясь, выложил ему полмиллиона.
Август кончался. Зелень сквера за окнами подернулась желтизной. Марина с одобрения Красильщикова уже вторую неделю как уволилась с работы и сидела с Настей дома. Статья в «Комсомольце» прославила ее на всю страну, поклонники Сэндза толпами валили в магазин, чтобы поглазеть на нее, и в конце концов это стало совершенно невыносимым. Марина рассталась с работой без сожаления. К тому же скоро должна была состояться ее свадьба.
Все последние дни она пребывала в хлопотах и волнении, и лишь сегодня, накануне бракосочетания, выдалась передышка. Они с Настей остались в квартире одни. Настя рисовала. Картинка, конечно же, предназначалась для «папы Ронни». Дочь почти каждый день, пользуясь разными предлогами, заговаривала о нем с матерью, а у той язык не поворачивался запретить ей называть Ронни «папой». Марина надеялась, что через какое-то время девочка сама перестанет называть его так. Время, как известно, лучший лекарь…
Настя рисовала очень усердно. Марина подумала, что дочь скоро нарисует для Ронни целую картинную галерею. Она глядела на Настю, на ее склоненную головку и, узнавая в ее лице знакомые черты, невольно вспоминала американца и представляла, как могла бы сложиться их жизнь, если бы он любил ее по-настоящему и не бросил тогда. Только теперь, после недавней физической близости с ним, она поняла, что всегда любила его. Всегда, начиная с того дождливого вечера, когда их соединило «чертово колесо». Сознавать это было мучительно. Те четыре кратких месяца стали самым счастливым периодом в ее жизни. Именно поэтому она так до сих пор и не вышла замуж. Ни один мужчина ее по-настоящему не привлекал. Она приписывала это своей разборчивости, но на самом деле любовь к одному-единственному человеку не позволяла ей уступить место в своем сердце кому-то другому. Потому и к завтрашней свадьбе она относилась без энтузиазма, да и к отъезду в Турцию тоже.
Она подошла к окну и посмотрела вниз, на сквер и мокрые тротуары, в которых отражалось небо. G щемящей тоской снова подумала о Ронни. О том, что он со своей женой сейчас в солнечной и прекрасной Калифорнии. Непрошеные слезы покатились из глаз…
Из оцепенения ее вывел звонок в прихожей. Наверное, явилась Татьяна по поводу завтрашнего торжества. Она будет у Марины свидетельницей. А может быть, мать приехала из Звенигорода. Она, кажется, собиралась сегодня приехать. Наскоро утерев слезы и окинув себя взглядом в зеркале, она открыла дверь. На пороге стоял Ронни Сэндз и неловко вертел в руках букет.
