– Питер, я не убрала мой холст и краски с террасы.
– Как же ты меня напугала, – с облегчением произнес он. – Я подумал, что-то случилось.
– Случилось! Моя картина! – Питер погладил ее по плечам.
– Все в порядке. Еще днем я попросил Чарли все убрать оттуда.
Дженни приникла к Питеру. Ее голова лежала теперь у него на груди. Как же ликовало его сердце!
– О, нет, – воскликнула Дженни, поднимая голову. – В смысле, спасибо. Но все равно, она испорчена, поскольку все это время простояла на солнце. А была самой лучшей из всего, что я написала за последнее время. Как тебе самому она показалась?
Питер постарался изобразить на лице довольно учтивое выражение. Конечно, в действительности ни одна из работ Дженни ему не нравилась, но он не мог признаться ей в этом. За последнее время его сердце слишком размякло и подобрело. Питер не мог обидеть девушку. Бедная, думал он, ведь на самом деле она не может ничего делать хорошо.
– По моему, хорошо, – тем не менее с чувством произнес Питер. – Мне она понравилась. Может, ты найдешь время, чтобы закончить ее до воскресенья?
Дженни сразу же погрустнела. Питер готов был вырвать себе язык. Как он мог такое ляпнуть?!
– О, нет! Моя выставка. – Она отступила назад и повернулась к нему спиной. – Что мы будем делать?
Питер посмотрел на ее плечи, темные волосы, волнами спускавшиеся по спине, нежную кожу. Его неудержимо влекло к Дженни, теперь невозможно было это отрицать.
– Я все устрою, – стремительно выпалил он. – Эрик – мой должник. Он все сделает в лучшем виде. – Мисс Гоулсон повернулась к нему лицом. Искорки надежды, сверкавшие в ее глазах, воодушевили Питера. – Мы сможем сделать это, дорогая. Однако нет смысла устраивать показ твоих картин, если ты собираешься рассказать правду своим родителям.
Дженни сжала его руку.
– Ты прав. Я не смогу признаться им во всем сейчас. О, Питер, как все ужасно! Я запуталась в собственной лжи. Всего лишь хотела помочь родителям, а теперь вот, что получилось. – У Дженни задрожал подбородок. И она быстро заморгала.
Неужели она сдерживает слезы, подумал Питер. Он был уверен, что потеряет дар речи, если Дженни заплачет.
– Послушай, мне сейчас больше всего нужна твоя помощь. Мои родители так гордятся мной и выглядят такими счастливыми. Это единственное, чего я когда-либо желала в жизни. И это их первая поездка, на которую они решились за долгие годы. Я просто не могу испортить все, рассказав им правду, ведь так?
– Да, так, – неожиданно вырвалось у Питера. И он действительно имел это в виду.
Дженни отпустила его руку, отступила на шаг назад и начала кусать ноготь большого пальца.
– Но в то же время если я им не скажу правду, то буду вынуждена притворяться, будто беременна. И мы будем вынуждены устраивать выставку. – Ее глаза расширились от ужаса. – Кто придет на нее? Никто! Это ужасно! Я сказала маме и папе, что некоторые критики интересуются моими работами. А на вставке не окажется ни души. Как это будет выглядеть? Я не вынесу такого позора.
Питер провел рукой по волосам. Больше всего ему сейчас хотелось обнять Дженни и не отпускать.
– Не волнуйся, в галерее будет достаточно людей. Обещаю. Стоит мне позвонить моим друзьям и знакомым, они обязательно придут и даже купят твои картины.
Теперь, похоже, Дженни испугалась еще сильнее.
– Питер, не надо! Это нечестно. Достаточно будет, если они заскочат на минутку и с умными лицами осмотрят хотя бы часть моих работ. Пожалуйста, не проси их покупать что-либо. Неужели ты не понимаешь, что нет ничего более унизительного, чем такого рода благотворительность. Люди должны покупать лишь то, что им пришлось по душе. Это очень важно для меня. Понимаешь?
Питер кивнул, зная наперед, что никто из посторонних людей никогда в жизни не купит ни одну из ее работ. Ведь они не любят ее саму так, как он. Питер улыбнулся. У него на сердце стало теплее.
– Хорошо, Дженни. Я понял. И попрошу миссис Санчес прийти на выставку с парочкой огромных кухонных ножей. Нападение на шедевры, как тебе? Тогда и посмотрим, как пойдет продажа. А?
– Великолепно, – ответила Дженни, протягивая руку и поглаживая Питера по щеке. Она не ожидала этого от самой себя. У него же было ощущение, что на мгновение его сердце просто остановилось. – Спасибо тебе, Питер, за доброе отношение к моим родителям. И за помощь. Ты очень хороший… Просто замечательный человек. Знаешь об этом?
– Конечно же, знает, – вклинился Рей. – Ведь именно он программировал меня.
– Заткнись, Рей, – приказал Питер, наблюдая за смущенной Дженни.
– Просто хотел помочь.
– Не надо. Мне не нужна помощь.
– Посмотрим.
В эту секунду тихо заиграла романтичная музыка. Свет стал более приглушенным. Питер посмотрел на Дженни, на ее нежное прекрасное лицо.
– Я убью его, – произнес он медленно. Подождав чуть-чуть, Питер пытался настроиться на серьезный лад. – На чем мы остановились?
– Я говорила тебе, какой ты замечательный.
– Да. – Питер не мог больше ничего с собой поделать. Страсть, сжигавшая его изнутри, вышла из-под контроля. Он хотел эту девушку больше, чем кого-либо за всю свою жизнь. – Дженни, я…
– О Боже! Да поцелуй же ты ее. Ты хочешь ее, она хочет тебя. Давайте ребята, не тяните резину. Здесь дела надо делать.
– Заткнись, Рей, – крикнул Питер, притягивая к себе Дженни. Ее рука коснулась его груди. Мужчина нежно обнял ее за талию. Сейчас он видел только ее чарующие, глубокие глаза, припухшие губы, округлый подбородок. Почему бы им ни встречать каждое новое утро рядом друг с другом? – Дженни, мне нужно знать… как же это сказать? Одним словом, признайся, какие чувства ты испытываешь ко мне… Только честно! Как женщина к мужчине. Как если бы мы действительно встретились на той выставке.
Выражение лица Дженни выдавало сильное волнение, похоже, Питер застал ее врасплох. Она внимательно посмотрела на него и как-то неуверенно улыбнулась. От отчаяния сердце мужчины забилось еще сильнее, казалось, что оно вот-вот разорвется на части. Ему необходимо было успокоиться. Питер приготовился услышать мнение Дженни о нем прежде всего, как о ее начальнике. Или того хуже, как о друге, что означало бы конец для любых интимных отношений.
– Хорошо. Я попробую, – мягко выговорила она. – Если я действительно встретила бы тебя на той выставке, как в моей выдуманной истории, – Дженни покраснела, – я… я бы влюбилась в тебя, Питер Стивенсон.
Он облегчено вздохнул. Радость охватила его душу и тело.
– Слава Богу! Это все, что мне хотелось услышать. В таком случае ты уволена.
Дженни в ужасе отшатнулась о Питера. Спотыкаясь, она сделала несколько шагов назад.
