Крис принялась легонько царапать его ноготками. Ивен шумно втянул воздух, схватил ее руку и прижал к груди.
— А можно посмотреть на отпечатки ног знаменитостей у театра Манна? — спросила Крис.
— Там ведь столпотворение, и так просто туда не проберешься!
Она игриво вырвала руку.
— Ладно, я залезу в туристский автобус!
— Ни в коем случае! Я тебя отвезу!
Тут у кого-то из них громко забурчало в животе, и они оба как по команде опустили глаза. Потом одновременно взглянули друг на друга — и дружно расхохотались.
— Пойду-ка я пороюсь на кухне, — сказал Ивен. Встал с постели и нагнулся, чтобы поднять халат.
— До чего ж ты хорош, парень, — сказала Крис своим низким, медовым голосом.
Он сразу забыл о халате.
— Правда?
Она лежала, опершись на локти. Простыня соскользнула с нее, обнажив груди. Она смотрела на него призывным взглядом. Ивен весь затрепетал от желания.
— В тебе есть все, о чем мечтает любая женщина, — сказала она. — Как мне повезло, что я с тобой встретилась!
Она устремила взгляд на его мужское достоинство, и Ивен посмотрел туда же.
— Привет! — улыбнулся он. — С добрым утром!
— Утро и в самом деле прекрасное, — ответила Крис. Она опустилась на кровать, прикрыла глаза и лениво потянулась. От этого движения ее белые груди стали круглее и выше. — Знаешь, в твоем присутствии я, кажется, становлюсь шлюхой. — Да что ты, Крис!..
Он жадно пожирал ее взглядом, сам удивляясь тому, что с ним происходит. Еще ни одна женщина не вызывала в нем такой жадности, такого бешеного желания — и одновременно такой нежности.
— Я думаю, завтрак может подождать пару минут, — сказал он, встав коленом на кровать и склонившись к Крис.
— Пару минут? — удивилась она.
— Ну, пару минут, пару часов — какая разница? Я человек гибкий.
— В самом деле? А ну-ка докажи!
— С удовольствием, моя прелесть!
— Я буду очень рада…
Но Ивен закрыл ей рот поцелуем.
— Ты был прав, — сказала Крис, подойдя к Ивену, прислонившемуся к знаку, извещавшему, что остановка запрещена. — Там действительно не проберешься.
Она махнула рукой в сторону залитой бетоном площадки перед театром Манна, где всякие знаменитые актеры оставляют отпечатки ног. Ивен пожал плечами.
— Я же тебе говорил.
— Но ты знаешь, все равно это здорово! Столько народу! Со всего мира! Ой, посмотри на ту толстуху! Пытается вставить ногу в малюсенький след! Интересно, чей это?
Крис подбежала, прочла надпись и бегом вернулась к Ивену.
— Мирна Лой! «Тощий», «Лучшие годы нашей жизни»…
— А, добрая старая Мирна!
Крис обняла его за шею.
— Спасибо тебе, Ивен!
Он взял ее за плечи и улыбнулся.
— За что?
— За то, что привез меня сюда. Тебе же скучно, я знаю! Но мне здесь так нравится! Мне нравятся все эти дурацкие красные крыши, дурацкие красные униформы служащих и вообще все!
Ивен покачал головой.
— Ты необыкновенная женщина.
— Спасибо, я знаю.
— Нет, серьезно. Ты способна смотреть на все это, — он указал на шумный пыльный бульвар с толпами народа, над которым стоял туман от выхлопных газов, — и видеть лишь свою фантазию.
— А ты видишь только скуку и уродство. Почему, Ивен?
Он поразмыслил.
— Скуку и уродство? Да нет, не сказал бы. Для меня это реальность.
— В самом деле?
— Я ведь работаю здесь, не забывай этого. Это все равно как спросить мусорщика, что он думает о красотах Лас-Вегаса. Разве можно принимать этот блеск всерьез после того, как ты видел кухню, где все это стряпается?
Крис смотрела на него с таким видом, словно он не ответил на ее вопрос. Ивен взъерошил волосы и посмотрел в небо.
— Не знаю, может, это оттого, что я писатель, а писателю положено быть бесстрастным…
— Бесстрастным, да. Но… — она не договорила, взяла его за руку и указала на кафе напротив. — Пойдем туда. Угости меня кофе.
— Ты уверена, что можешь оторваться от созерцания следов знаменитостей?
— Постараюсь.
Он взял ее под руку, и они зашагали по улице. Ивен уж и не помнил, когда он в последний раз проводил время так — бродил по улице и любовался достопримечательностями. Он мало общался с людьми, у него не было друзей — только случайные знакомые: сценаристы, партнеры по покеру… Он не выносил большого количества людей. Он был одиночка по натуре и всегда жил один. Такая жизнь его вполне устраивала.
Но он не расставался с Крис со вчерашнего дня, и ему было так приятно в ее обществе. Меньше всего хотелось ему оказаться одному, без нее.
Утром они плотно позавтракали: «наелись, как медведь перед спячкой», как выразилась Крис, — и немного поработали. Он задавал вопросы, Крис отвечала. Ивен чувствовал, что она все еще беспокоится насчет фильма, о том, что ее частная жизнь будет вынесена на публику. Удастся ли ей по-прежнему сохранять свою тайну?
Черт возьми, ее можно понять. Телевидение пережевывает и высасывает человека, словно жвачку, а потом выплевывает, не задумываясь над тем, что будет с его жертвой. Крис успокоится лишь тогда, когда увидит законченный сценарий. Это будет хороший сценарий. Ее рассказы о детях, о Доре, о Лоумане, о школе, где она работает, создадут хороший местный колорит. Настоящая-то работа начнется, когда Крис вернется к себе в Лоуман, а он засядет за компьютер.
Когда Крис вернется в Лоуман.
Ему не понравилась эта мысль, и он невольно сдавил руку Крис.
— Эй, потише! — сказала Крис. — Больно же!
— Извини.
Он не решался сказать ей, как ему не хочется, чтобы она уезжала. Сердце его разрывалось от одной этой мысли. Ну и влип же он! И зачем только он согласился писать этот сценарий? Если бы он не встретился с Крис снова… Если бы он не переспал с ней…
Но это было. И теперь ему не хотелось терять ее.
К чему это может привести? Ивен не верил в хэппи-энды. Никогда не верил. Но теперь он чувствовал себя другим человеком. Он провел два дня в обществе Крис, и кусок льда у него в груди растаял. Черт возьми! Он никогда не думал, что сможет так измениться!
В кафе Крис улыбнулась добродушной официантке с копной светлых кудряшек и наклеенными ресницами. Официантка напомнила ей барменшу в лоуманском баре. Сев за столик, Крис положила подбородок на руки и принялась с интересом разглядывать прохожих.
Мимо прошагал человек в маске, как у того налетчика в магазине. Крис вздрогнула. Интересно: люди, которые живут здесь, в большом городе, привыкли к насилию и не думают о нем? Впрочем, ее-то это не касается. Она не здешняя. У нее есть дом, семья, работа. Там, в Лоумане.
