Они заказали себе крем-соду, и Крис снова обернулась к Ивену.
— Послушай, — спросила она, — ты всегда был такой, как теперь?
— Какой это, интересно?
— Ну, пессимист.
Ивен знал, что Крис не имела в виду ничего дурного, и все же удивился. Даже обиделся немного. Неужели он в самом деле производит такое впечатление? Неужели он действительно видит все в черном свете? Он почесал в затылке, посмотрел в окно.
— Да нет, наверно.
— А что случилось?
Она спросила очень мягко, и все же Ивен почувствовал себя неуютно от этого вопроса. Не любил он говорить о прошлом — чего зря языком-то трепать?
— Моя очередь, да? — усмехнулся он. — Может, обойдемся без сеанса психоанализа, а?
— Ивен, так нечестно! Я ведь тебе все рассказала. Ты обо мне знаешь больше, чем кто бы то ни было. А теперь мне до смерти хочется узнать о тебе.
— Что же ты хочешь знать?
— Все.
Он опустил глаза и принялся водить пальцем по завитушкам на розовой скатерти.
— Ну, мой отец был фермером. Жили мы очень бедно. У меня был младший брат, Лео. Теперь он моряк и плавает на торговом судне.
— Вы друзья?
— В детстве дружили. Теперь мы очень редко видимся. Разве что иногда, на Рождество.
— А твои родители?
— Отец умер, а мать… не знаю. Она ушла из дома, когда я был еще маленький. Мне тогда было лет пять или шесть.
— Какой ужас!
Крис смотрела на него с состраданием. Вот оттого-то он и не хотел рассказывать о себе. Снова проснулось чувство пустоты и одиночества, знакомое ему, кажется, с самого рождения. Но надо же рассказать Крис что-то о себе. После ее вчерашней исповеди в самом деле нечестно было бы молчать, даже если это разбудит призраки прошлого, старые сожаления и обиды.
— Да, мне ее очень не хватало, — сказал он, рассматривая свои ногти. — По крайней мере, первое время. Она мне читала… Наверно, это благодаря ей я сделался писателем. У нас в доме было много книг, и она старалась развивать наше воображение, учила нас мечтать…
Он улыбнулся, но невесело.
— Я чаще всего мечтал, как уеду из города. Я его ненавидел.
— Отчего?
— Там было слишком пыльно, слишком уныло. Отец всегда за воротник закладывал, а когда мать ушла от нас, он вообще запил по-черному. А мы с братом совсем одичали. Наша семья стала притчей во языцех.
Ивен поднял глаза и увидел, что она слушает его очень внимательно.
— На самом деле все это было не так уж плохо. Бывали у нас и хорошие времена, есть что вспомнить. Но я все же сбежал из ненавистного городка, как только вырос. Мне еще не было двадцати, когда я приехал в Лос-Анджелес. С женой.
Крис вскинула бровь.
— Ты был женат?
Он пожал плечами.
— Это было так давно… По крайней мере, так кажется теперь. Старая история.
Официантка принесла ледяной напиток. Ивен отпил немного из высокого бокала, но вкуса не почувствовал.
— Это было словно в другой жизни. Знаешь такое чувство? Оглядываешься назад, и кажется, будто это был вовсе не ты.
— Ага, словно это случилось не с тобой, а с кем-то другим, — кивнула Крис. — Да, конечно, мне это знакомо.
Ивен улыбнулся.
— Ну что, я уже достаточно рассказал о себе?
— Да что ты! — Крис отхлебнула крем-соды, вытерла губы салфеткой. — А твоя жена? Расскажи о ней!
Ивен снова посмотрел в окно. Мимо прошли две девчонки: мини-юбки, водолазки в обтяжку и туфли на огромных нелепых платформах.
— Она была красивая, — задумчиво сказал он. — Вся какая-то хрупкая, словно… словно скорбный ангел. Она жила на соседней ферме.
— Вы вместе росли?
— Да. Она вечно таскалась за мной и говорила, что когда-нибудь выйдет за меня замуж. Я сперва посылал ее подальше, но она пристала ко мне, как репей. Я никак не мог от нее отвязаться, — он поднял голову и посмотрел в ясные глаза Крис. — А потом и пробовать перестал. Ее звали Сью-Энн. Когда мы переехали сюда, она переменила имя на «Сюзанна».
Крис жадно вглядывалась в лицо Ивена. Он не улыбался, не хмурился — его лицо было почти бесстрастным. Чего же она ищет? Ключ к этому человеку? Причину, из-за которой он отгородился стеной от всего мира? Уязвимое место?
Она снова отхлебнула крем-соды.
— А как ты попал в Лос-Анджелес?
— Мы со Сью-Энн сбежали в Лас-Вегас и там поженились. Мы некоторое время пожили там, потом решили перебраться дальше на запад и со временем поселились здесь. Жизнь, честно говоря, была довольно тяжелая. Денег вечно не хватало. Правда, нам обоим было не привыкать. Я всю жизнь хотел поступить в колледж, но не вышло. Впрочем, — он чуть заметно улыбнулся, — я и так неплохо обхожусь.
— Да, похоже на то.
— Я работал на двух работах и еще поступил на студию. А Сью-Энн пыталась устроиться манекенщицей. Я не сразу узнал, что она пристрастилась к наркотикам, а когда узнал, было уже поздно. Правда, когда я узнал, я сделал все, что мог…
— Ивен…
Он стиснул зубы и уставился в окно невидящим взглядом. Крис подумала, что он впервые позволил ей заглянуть в запретные для всех глубины его души.
— Знаешь, что этот город делает с девчонками, обладающими красивым лицом и телом? — спросил Ивен. — Он пожирает их заживо. Это штамп, но это правда. Сью-Энн держалась почти год. Старалась быть хорошей, верной женой. Но ей не хватило сил. Она никогда не была особенно сильной.
— А что с ней произошло?
— Ну, какой-то продюсер дал ей нанюхаться кокаина и посулил блестящее будущее и великую славу. И она купилась на это. Хотя таланта у нее не было. Никакого. Очутившись перед камерой, она застыла, как кролик перед удавом. Бедная девочка. Кроме внешности, у нее не было никаких данных, чтобы пробиться здесь, в Голливуде.
— Не считая тебя.
Ивен невесело рассмеялся.
— Да, возможно. Только я ничем не мог ей помочь, хотя и пытался. Мы развелись, и она уехала в Европу. Наверно, она и теперь там. В последний раз я разговаривал с ней года три тому назад. Она звонила откуда-то из Испании. Говорила, что ей нужны деньги на лечение от наркомании. Я сказал, что деньги я дам обязательно, но переведу их на счет клиники. Сью-Энн послала меня к черту и пожелала еще много несчастий и бед на мою голову. В конце концов я бросил трубку.
Крис почувствовала, как к горлу подступают слезы. Ей было очень жаль Сью-Энн, но еще больше — человека, который всей душой хотел помочь ей, спасти ее и до сих пор казнил себя за то, что ничего не вышло.
Она покачала головой.
— Какое горе…
— Да. — Он сделал еще глоток и нахмурился. — Слушай, Крис, не люблю я говорить о таких вещах. И не умею.
— Хорошо, не будем об этом! Можно только еще один вопрос?
