Его лицо просветлело, и она замолчала.
— Дорогая, — воскликнул он так громко, что несколько человек повернули к ним головы, — значит, ты веришь, что это подделка?
Ванни моргнула и медленно сказала:
— Да. Да, думаю, должна верить. — Она говорила, не раздумывая. Но что в этом удивительного? Она любит этого парня. Какая женщина не видит в своем возлюбленном только лучшее?
— Не могу даже подсчитать, сколько бессонных ночей я провел из-за этого. — Бретт взволнованно провел рукой по волосам. — Знаешь, когда этот Ларнер тут крутится, мне… хочется его прихлопнуть.
Лебеди и утки нашли другой источник кормежки и поплыли, чтобы поживиться бутербродами с огурцом, к молодой паре, сидевшей неподалеку. Ванни молча наблюдала за ними.
— Ванни, — поторопил ее Бретт.
— Я думаю об акциях, — нехотя сказала она. Если она сделает что-то не так… Пару дней назад у нее возникла идея.
Вначале она сочла ее глупой и рискованной. Но ничего другого ей в голову не приходило. Повернувшись к нему, она постаралась казаться спокойной.
— Допустим, мы поженимся, — сказала она, словно не замечая, как вспыхнули его глаза, а дыхание стало затрудненным. Он выглядел как человек, которому только что предложили луну и звезды и он боится, что их у него отберут. Пришло время выяснить, что для него главное — она или акции.
— Допустим, мы попросим юриста составить нам брачный договор, — продолжала она, тщательно подбирая слова.
Бретт отчаянно закивал:
— Да, да, как ты хочешь… — Его мечта становилась явью. После всех этих бесплодных лет без нее, тревоги и безрадостного существования получить от жизни все, что он так хочет…
— Не спеши, — резко сказала Ванни. — Выслушай сначала условия.
Бретт махнул рукой. Какие там условия? Он на все согласен.
— Хорошо, хорошо.
Ванни глубоко вздохнула. Что ж. Теперь или никогда.
— Брачный контракт должен зафиксировать следующее. Каждый из нас в случае развода получает то, что он вложил в этот брак. Все деньги, недвижимость, акции и прочее остаются у того, кто владел ими до брака. И все, что я приношу с собой — деньги моего отца… его акции в «Макаллен»… дом на Лонг-Айленд, — все в случае развода остается мне.
— Отлично, — сказал Бретт, наклоняясь к ней.
— Ты слышал, что я сказала? Я сохраняю контроль над акциями отца.
— Конечно, конечно. Слышал и согласен, — нетерпеливо ответил Бретт. — Когда ты хочешь сыграть свадьбу? В следующем месяце? Осенью? Думаю, что свадьба осенью в Новой Англии — это очень романтично. — Он остановился, чтобы глотнуть воздуха. — Какое ты хочешь обручальное кольцо? К твоим глазам подойдет изумруд.
Ванни покачала головой.
— Бретт, я серьезно. Когда мы поженимся, акции будут оформлены на мое имя. И у меня будет право голоса. Я буду присутствовать на заседаниях правления, принимать участие в решении всех вопросов и постепенно стану играть в компании ту же роль, что и мой отец.
— Да, да. Все, что ты хочешь, любимая. Хочешь, чтобы у нас сразу были дети или мы подождем, пока состоится твоя карьера? Ведь мы вместе на всю жизнь, у нас в запасе масса времени.
Ванни уставилась на него. А потом, не удержавшись, расхохоталась.
Или он сумасшедший, или она сама, или вообще весь мир сошел с ума? Но несмотря на это, все так здорово.
Теплоход, совершающий круиз по реке, дал предупредительный свисток, когда в том месте, где Темза делает изгиб, показалось встречное судно.
Пассажиры в основном сидели в баре или потягивали коктейли в кабинках. На носу теплохода Бретт и Ванни молча смотрели на темную воду за бортом. Повернувшись к ней, он придвинулся поближе.
— Когда мы приплываем и когда появится этот твой несчастный автобус?
— Через час. А что?
— Тут ведь должен быть ювелирный магазин. Не так ли? Я хочу выбрать тебе кольцо.
Он притянул ее еще ближе к себе. Она засмеялась, ее туфли скользнули по натертому полу, и она оказалась у него на руках.
— А ты торопишься.
— Еще бы! Я хочу, чтобы ты надела мое кольцо как можно скорее, хочу, чтобы весь мир видел его.
Ванни снова засмеялась:
— Ты знаешь, а ведь феминистки уверяют, будто обручальное кольцо — это кандалы, символ рабства, демонстрация того, что женщина — собственность мужчины?
— Давай тогда ты тоже купишь мне кольцо, и мы будем на равных, — сказал он. — Поцелуй меня.
Ванни с энтузиазмом повиновалась. Цапля в прибрежных зарослях внимательно наблюдала за ними.
Подняв наконец голову, Бретт удовлетворенно улыбнулся.
— Ты знаешь, — голос его был хриплым от волнения, — иногда зимой в Бостоне на меня нападало отчаяние. Мне казалось, что этот день никогда не настанет.
Лицо Ванни сморщилось от боли.
— Не надо, Бретт. Я и выразить не могу, как мне жаль, что заставила тебя пройти через это. Я не доверяла ни тебе, ни себе. Больше того, я не доверяла тому, что было между нами…
Бретт приложил палец к ее губам:
— Ш-ш-ш. Теперь это не важно. Мы вместе. Значение имеет только это.
— Я больше никогда не позволю себе усомниться в тебе, — с улыбкой пообещала Ванни.
Но, целуя его и прижимая к себе, она и не подозревала, как скоро ее обещание будет подвергнуто испытанию. И как трудно будет его сдержать.
Было шесть тридцать утра, когда Арнольд Фарадей остановил машину возле «Уиндраш-Шеллоуз».
Он посмотрел на ведущую к дому дорожку. Его предупредили, что на кухне начинают работать рано. Но у него уже был готов план. Он надеялся на то, что боковая дверь, которую он помнил с тех пор мальчишкой, шестьдесят лет тому назад, не закрыта на засов.
Открыв заднюю дверцу машины, он вынул домик для перевозки кошек. Когда он поднимал его с заднего сиденья, в нем послышалась возня, и он почувствовал приступ раздражения. Как главному садовнику в усадьбе Пауэллов ему приходилось как-то отравить несколько крыс, но перевозить живых… Он надеялся, что больше ему не придется этим заниматься.
Подобравшись к открытому окну кухни, он пригнулся. Ему бы так хотелось оказаться сейчас дома, в постели. Если бы леди Грейс не дала ему ясно понять, что его работа у нее будет напрямую зависеть от того, сделает ли он для нее «это маленькое одолжение», он бы сейчас там и находился.
Боковая дверь была не заперта, он глубоко вздохнул и проскользнул внутрь, в длинный холодный коридор. Леди Грейс нарисовала ему план расположения подвалов, и он уверенно направился вниз.
Окон в подвале не было. Опустившись на колени и скрипнув зубами, он открыл клетку. Оттуда немедленно выскочили шесть больших черных крыс. Одна перескочила через его ногу, и Арнольд отпрянул назад, едва сдержавшись, чтобы не выругаться.
