– Так и вести, – покорно согласилась Кьяра. – Во всяком случае, пока.
– Ты думаешь, потом его отношение переменится?
– Со временем. Если мы правильно поведем себя…
– Никаких «мы» больше быть не может, – холодно отрезал Никколо. – Самолеты из Рима в Нью-Йорк летают каждый день. Я немедленно закажу тебе билет.
– Я никуда не уеду, – отчаянно сказала Кьяра.
– У тебя нет выбора, – процедил он.
– Но я твоя жена. Попробуй меня выкинуть на улицу. Но сама я никуда не уйду.
Он повернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Никколо! – крикнула она. – Не уходи, пожалуйста!
Но он уже открывал дверь.
– Я пойду к Филиппо. Он – главный герой этой истории.
Кьяра неподвижно стояла посреди комнаты, глядя Никколо вслед. Она сама во всем виновата. Но от этого не легче. Она должна заставить Никколо поверить ей. И Филиппо тоже. Она любила обоих до безумия. При мысли о том, что она должна расстаться с ними, ей становилось страшно.
Не в силах больше находиться в этой комнате, в которой Никколо когда-то впервые поцеловал ее, она медленно вышла в холл. Навстречу ей по лестнице торопливо спускался Никколо. При виде его напряженного лица у нее упало сердце.
– Филиппо?
– Его нет в комнате, – бросил Никколо. – Думаю, он в конюшне, с Султаном. Он всегда убегает на конюшню, когда ему плохо.
Кьяра рванулась вперед, но он схватил ее за руку-
– Я сам схожу за сыном. А ты молись, чтобы с ним ничего не случилось.
Кьяра все еще была в холле, когда туда заглянула Тереза.
– Мне показалось, я слышала голос синьора Виченци, – сказала она.
– Да, ему пришлось вернуться. – Кьяра сама удивилась собственному спокойствию.
– Значит, обед готовить на троих?
– Я… да, на троих. Насчет ужина пока неизвестно.
Домоправительница тревожно посмотрела на Кьяру, но ни о чем не спросила.
Девушка, не оглядываясь, вышла на террасу. Она не могла оторвать глаз от дальней тропинки, на которой должны были появиться два самых дорогих ей человека. Сколько прошло времени, она не помнила. И вот наконец вдали замелькали два силуэта. Отец и сын приближались, не глядя в ее сторону.
Кьяра взволнованно шагнула им навстречу.
– Филиппо, прости меня! Прости! – выдохнула она.
– Не подходи ко мне, врунья. – Филиппо смотрел на нее с ненавистью. – Я с самого начала понял, какая ты. Тебе нужны были только папины деньги!
– Мне плевать на деньги! Мне нужен ты! Я всегда любила тебя!
– Если бы любила, ты бы меня не бросила.
– У меня не было выбора! Я не могла…
– Ты слышала, что тебе сказали, – перебил ее Никколо. – Оставь ребенка в покое.
Кьяра в отчаянии заломила руки, глядя вслед сыну.
– Где ты его нашел? – спросила она у Никколо.
– В стойле у Султана, – коротко ответил он. – Счастье, что мальчик никуда не ускакал на нем. В таком состоянии… мало ли что могло случиться. А ты не подходи больше к Филиппо. Ты отказалась от него еще девять лет назад.
– Я не отказалась. Его у меня отобрали. Мне было шестнадцать лет. Что я могла поделать?
– Существуют общества для одиноких матерей.
– Легко говорить взрослому мужчине… Разве я знала что-нибудь об этом? И потом, если бы я обратилась туда, у Филиппо не было бы ничего из того, что есть сейчас. Я никогда не смогла бы дать ему то, что дали вы с Лаурой.
– Это так важно для тебя? – Он смерил ее презрительным взглядом. – Все эти вещи…
– Нет, мне не нужны твои деньги, Никколо. Я вышла замуж за тебя, потому что влюбилась. Потому что никого не любила так, как тебя!
– Даже отца Филиппо? – ехидно спросил он.
– Его тем более.
– Неужели он был настолько плох?
– Он был обычным подростком. Мы познакомились в кафе. Меня в первый раз в жизни угостили вином.
– Значит, он получил удовольствие, а ты забеременела? – Никколо помолчал. – А где он сейчас?
– Не знаю. Когда про мою беременность стало известно, он ни в чем не признался. Испугался, наверное, что мой брат убьет его. И позже он никогда не интересовался ни мной, ни ребенком.
– Нам надо идти в дом, – сказал Никколо. – Тереза ждет нас с обедом.
Кьяра послушно шла за Никколо. Она догадывалась, что с ним будет сложно говорить, но не думала, что настолько сложно. Но она не собиралась сдаваться – отступать все равно было некуда. Она должна, должна убедить их в своей бескорыстной любви.
– Обед давно готов! – сердито сказала Тереза, выходя им навстречу. – Рыба пересохнет!
– Ничего, не пересохнет, – ответил Никколо. – Обедать будем только мы вдвоем. – Филиппо плохо себя чувствует.
– Бедняжка, – тут же смягчилась Тереза. – Может, отнести ему что-нибудь наверх?
– Не надо. Пусть лучше заснет.
– Я не очень… – Кьяра уже хотела отказаться от обеда, но не договорила, поймав его ледяной взгляд.
– Мы сейчас придем, – сказал Никколо Терезе.
– Если уж ты останешься здесь, – сказал он Кьяре тихо, – то веди себя так, как будто ничего не случилось. Ни к чему посвящать в наши проблемы всю округу.
– Мы вряд ли сможем скрыть то, что у нас проблемы, если вы с Филиппо будете шарахаться от меня как от прокаженной, – возразила она. – Тереза не настолько глупа. Она уже подозревает что-то.
– Она может подозревать все, что ей угодно, – отрезал он.
Обед стал для Кьяры пыткой. Как только Тереза входила в столовую, Никколо с Кьярой начинали говорить о чем-то, но она не помнила ни слова из разговора. Пища во рту имела привкус песка. Она с болью смотрела на сильные руки Никколо, на длинные пальцы, которые прикасались к ней с такой нежностью. Его мягкие теплые губы были сжаты в узкую полоску, глаза смотрели сквозь нее.
– Мы должны поговорить, – не выдержала Кьяра, когда Тереза в последний раз вошла и вышла, унося блюдо с десертом. – Выслушай меня, Никколо. Я люблю тебя! И никакие твои слова или действия не изменят этого.
– Ты еще скажи, что Филиппо интересовал тебя в последнюю очередь. Что ты не думала о нем, когда я сделал тебе предложение.
– Конечно, думала. Но я не приняла бы предложение только из-за Филиппо. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, Никколо. Ты не можешь не знать.
– Я знаю, что доставляю тебе сексуальное удовольствие.
– Послушай, я должна была рассказать тебе все. Я с самого начала должна была сказать правду. Но я боялась, что тогда ты не подпустишь меня к Филиппо. И я уехала бы из вашего дома после отъезда Филиппо, если бы ты…
– Если бы я сам не увлекся тобой? – Никколо иронически вскинул брови. – С такой внешностью равнодушия с моей стороны можно было не опасаться. Тебе оставалось только подыграть мне. Что ты и сделала чрезвычайно искусно, надо признать. Ты меня полностью обвела вокруг пальца.
