Здесь не надо было учиться кротости и терпению. Здесь не надо было смиренно считать себя «худшей из всех» — хуже нарисованных королевы Елизаветы, Жанны Д'Арк и Авраама Линкольна. Наоборот, нужно было действовать и в итоге стать самой лучшей. Сделать свою страну самой большой, самой сильной, самой развитой технологически, сделать ее государством с самым высоким уровнем жизни, культуры, науки.
А когда твоя страна станет самой-самой-самой, можно радоваться своим достижениям. И не переживать при этом, что считать себя самой лучшей — это грех тщеславия и гордыни.
Ох, какой камень свалился с плеч — Аня снова могла позволить себе действовать и побеждать…
Аня села за компьютер, запустила игру. Три дня назад на нее вероломно напали греки. За что и поплатились. Сразу после объявления войны Аня взяла тайм-аут на несколько часов — столько времени ей требовалось, чтоб спланировать военные действия, все просчитать, нарисовать на бумаге несколько схем, обозначить этапы. А затем Аня двинула войска на врага, и великая, могущественная греческая империя начала терпеть поражение за поражением.
Теперь, спустя три дня, шестнадцать из семнадцати греческих городов принадлежали Ане. Оставалось захватить последнее, что осталось у греков — крохотный поселок в пустыне.
«Почему за всё время войны они ни разу не предложили заключить мир? — подумала Аня. — И моего дипломатического советника отказывались выслушать…»
Вопреки логике игры, ей было жаль уничтожать красивую цивилизацию греков.
Рядом с греческим городком в пустыне нетерпеливо мигали Анины военные единицы — катапульты, лучники, мечники, кавалеристы. Они рвались в бой. Слишком много Аниных войск для такого маленького поселения. Сколько бы защитников ни пряталось за городскими стенами, все они были обречены.
«Неужели греки даже теперь не попросят мира?» — подумала Аня. Она открыла окошко дипломатических отношений, щелкнула по изображению Александра Македонского и вздохнула с облегчением. Греческий правитель, наконец, был согласен с ней поговорить.
— Могущественная цивилизация Греция уничтожала и более могущественные державы, чем ваша! — заявил Александр. — Нам плевать на ваши угрозы!
«Какой гордый народ! — восхитилась Аня. — У них всего-то и осталось, что крохотный поселок на неплодородной земле. И знают ведь, что я захвачу его влегкую. Но готовы скорее умереть, чем попросить пощады».
Аня поняла, что теперь уж точно не сможет уничтожить греческую цивилизацию. Слишком сильно она ей нравилась. Аня щелкнула по кнопке «Заключить мирный договор»…
И в ужасе зажала рот обеими руками.
Только что она произнесла бранное слово «гордый» (гордыня — страшный грех!) с восхищением. Пусть произнесла мысленно. Но ведь восхищение было искренним. Ей что, теперь нравятся гордые люди? Но ведь тогда получается, что она и сама хотела бы стать гордой. Выходит, ее тянет к греху, и теперь, после месяца игры в «Цивилизацию», она даже не сопротивляется, допускает все эти нехорошие чувства и желания в свою душу?!
— По-моему, у тебя в голове полный бардак, — сообщил внутренний голос.
— Мне тоже так кажется, — вздохнула Аня. — Я теперь не знаю, что правильно, а что — нет, где добро, а где зло.
— Тот священник, отец Валентин, сказал тебе делать что угодно, чтобы выбраться из отчаяния, — осторожно напомнил внутренний голос.
— Но ведь я из него уже выбралась.
— И что теперь? Перестать играть в «Цивилизацию», снова начать себя казнить за каждый шаг, каждую мысль, каждый вдох и выдох? Тогда ведь всё начнется заново. И уныние вернется.
— Что же делать?
— Давай попробуем слушать только себя и доверять только себе. Как тогда, в 18 лет. Нравится тебе Александр Македонский — значит, он хороший. И если ты хочешь быть такой же, как он — будь такой же.
— А как же церковь? Как же православие?
— Знаешь что, — задумчиво сказал внутренний голос, — мне кажется, мы православие поняли неправильно. То, что у тебя в голове, — это не православие. Это ересь какая-то.
— Я три года пыталась понять, что такое православие.
— Да, ты старалась изо всех сил. Но у тебя не получилось. Давай признаем это — у нас не получилось. Может быть, мы к этому просто пока не готовы.
— Думаешь?
— Думать нам с тобой сейчас вредно. Нам надо психику в порядок приводить, а не рефлексировать. Пошли лучше играть.
— Не знаю. Что-то тут не так…
— Уф-ф-ф, как ты мне надоела. Всё, хватит, пошли играть.
— Да, действительно.
Аня посмотрела в экран и положила руки на клавиатуру.
* * *
Через месяц весы показывали еще на три килограмма меньше. А спустя еще два месяца, когда вес снизился, в общей сложности, на 11 килограммов, Аня поняла, что не хочет выходить на улицу.
Ей было хорошо в мире «Цивилизации». И ей было страшно возвращаться в реальный мир.
Теперь ей было трудно даже сходить в магазин за хлебом и чаем.
— Ну и дела… — пробормотал внутренний голос.
— Вот-вот, — вздохнула Аня.
— Похоже, игрушка становится для тебя чем-то вроде наркотика. Кошмар.
— И я о том же.
— Что будем делать?
— Понятно, что, — пожала плечами Аня. — Надо срочно начинать бороться с зависимостью. И в первую очередь пересилить себя и выйти из дома.
— А ты сможешь?
— Ох, не знаю…
— Давай попробуем облегчить задачу выхода из дома психологическими методами.
— Давай.
— Тогда расскажи мне, что тебе мешает выйти из дома. Чего ты так боишься?
— Я боюсь, что продавщица в магазине посмотрит на меня недовольным взглядом. Или скажет мне что-то недовольным голосом. А еще того, что в магазине окажется очередь и женщины в ней начнут ругаться между собой сердитыми голосами. Или меня кто-нибудь обругает.
