Ленни улыбнулась:
— Хорошо, я оставлю это на завтра.
Его улыбка была мимолетной, но голос был полон значения.
— Если ты чувствуешь себя лучше без меня, я еду домой, но мне очень хочется остаться.
Внезапно глупые слезы потекли из ее глаз. Глотая их, она сказала:
— Я тоже хочу, чтобы ты остался.
Он раскрыл большую дорожную сумку.
— Только у меня нет пижамы.
Ленни тихо рассмеялась.
— Это ничего.
Он рухнул на постель, своими королевскими размерами соперничающую с его собственной, растянулся во всем своем нагом великолепии, согревая ее теплотой своих сильных рук, пока ее дыхание не стало ровным, а веки не сомкнулись. Она спала тихо и безмятежно.
На следующее утро, чувствуя себя совершенно поправившейся, Леонора лениво повернулась и поцеловала его небритую щеку, ликуя от сознания, что наконец она может видеть свое будущее так близко, стоит только протянуть руку. Я люблю этого мужчину, люблю так сильно, и он любит меня…
Такое пробуждение было внове для нее и приятно во всех проявлениях: хрипловатый со сна голос Стэнли, его ленивое потягивание, чувство удовлетворения в улыбке, слабое возбуждение от его поцелуев, стеснение в ванной и даже то, что он предпочитал очень крепкий кофе.
Ленни что-то напевала себе под нос, пока они готовили завтрак: апельсиновый сок, кофе и яйца-пашот для него, тост и томатный сок для нее. Я никогда не забуду эти мгновения, думала она улыбаясь, когда они сидели друг против друга за столом.
— Ты выглядишь как летнее утро, — сказал Стэнли ленивым хрипловатым голосом, не вяжущимся с горящей синевой его глаз. Взяв ее руку, он поцеловал ладонь. — Мне жаль оставлять тебя, но я не хочу начинать день с опоздания и должен идти.
Квартира опустела, и Леонора долго стояла у окна, перебирая в памяти подробности их совместной ночи. Даже обычная доза неприятностей в свежей газете не смогла изменить ее настроения, и она, продолжая улыбаться, пошла в свою мастерскую и принялась за работу. День был расписан до минуты. Перед ленчем позвонила Жаклин подтвердить, что они с Сомсом приняли окончательное решение.
— Нам нравится последний вариант, — заявила она. — Абсолютно. И мне не терпится начать.
— Тогда я пошлю его вам для утверждения. У вас есть на примете кто-то из строителей?
— Мы хотим выбрать строительную фирму, с которой Сомс имел дело прежде, — сказала Жаклин.
Ленни осторожно поинтересовалась:
— А кто будет контролировать их работу? Кто-то должен все организовать — от заказа материалов до оплаты счетов.
— Я, — ответила твердо Жаклин. — Я пока не говорила никому, кроме Сомса, но я жду ребенка, и проект, подобный этому, как раз то, что мне нужно, чтобы чувствовать себя занятой.
— Но это непосильная работа для человека без опыта, — заметила Ленни, стараясь быть предельно вежливой.
— Я справлюсь, — заверила Жаклин. — Тем не менее, мне хотелось бы знать, что вы будете поблизости в случае, если мне понадобится помощь.
— Конечно. Это будет оговорено в контракте. В ближайшее время я собираюсь на три недели в Австралию. — К сожалению, подумала Ленни. Три недели без Стэнли! Да это целая вечность! — Но вам не следует полагаться только на собственные силы.
Десять минут спустя Ленни повесила трубку, радостно улыбаясь. Этот дом будет таким, как хотела Жаклин, и внесет ощутимую лепту в ее бюджет.
Когда она вернулась к работе, то вдруг поняла, что до сих пор нет звонка от Стэнли.
Не то чтобы она ожидала этого звонка, он очень загружен работой, и у них не было планов на вечер, но…
Между прочим, он звонил, когда ее обожгла медуза… Обычное недомогание, сказала она себе. Это вовсе не причина, чтобы справляться о здоровье.
Вечером она не выдержала и позвонила ему сама, оставив сообщение на автоответчике: «Стэнли, это я, Ленни. Просто хочу сказать тебе «привет». Отчего-то на душе было тяжело, непостижимый страх холодил сердце…
Ночью Ленни мучили кошмары, и наутро головная боль раскалывала ее виски. Ни день, ясный и безмятежный, ни легкий ветерок с моря, рассеявший городской смог и наполнивший воздух ароматом цветов и соли, не могли развеять тучи, которые, казалось, сгущались над ней.
Чтобы справиться с пасмурным настроением, она решительно отправилась в гимнастический зал и занималась до седьмого пота, силясь заглушить раздражение из-за того, что Стэнли все еще не объявился.
Но это было отнюдь не раздражение. Ею владел страх, беспричинный, панический, возраставший с каждой минутой.
Ленни открывала входную дверь, когда у подъезда остановилось такси. К своему изумлению, она услышала голос матери:
— Ленни!
Обернувшись, она воскликнула:
— Мама, как ты здесь оказалась? Билл с тобой?
Не отвечая, Розмэри расплатилась с шофером. Когда такси отъехало, другой автомобиль поравнялся с подъездом и остановился на том же самом месте. И него вышел Стэнли, высокий и неприступный, солнце отбрасывало блики на его каштановые волосы.
Паника охватила Ленни, сердце замерло, перехватило дыхание. Она стояла, вцепившись в ручку двери и молча наблюдая, как они оба поднимаются по ступеням, не глядя друг на друга.
— Что случилось? — спросила девушка голосом, который показался ей незнакомым.
— Нам нужно поговорить, — холодно сказал Стэнли, чеканя слова.
Ленни удивленно взглянула на него. Не в состоянии ничего прочесть по выражению его лица, она перевела взгляд на мать, которая выглядела измученной.
Розмэри кратко сказала:
— Пригласи нас войти, Ленни.
Они молча поднялись на лифте, Ленни открыла дверь квартиры. Когда все вошли, она, стараясь подавить мрачное предчувствие, бодро спросила:
— Присаживайтесь и скажите мне, что все это значит?
Розмэри села, но Стэнли отказался:
— Спасибо, я постою.
— Стэнли, в чем дело? — недоумевала Ленни, ненавидя себя за то, что голос звучит неуверенно, словно она собирается в чем-то оправдываться.
Он достал фотографию из кармана пиджака и протянул ее Ленни.
— Я нашел это в коробке, которую дала мне тетя Лотти.
Ленни посмотрела на фотографию. Хотя любительский снимок выцвел по краям, две фигуры в центре были видны совершенно ясно. Держась за руки, мужчина и женщина стояли где-то посреди улицы, женщина была одета по моде тридцатилетней давности. Позади них угадывался морской прибой. Оба улыбались, хотя улыбка женщины была несколько вымученной, будто она вот-вот заплачет.
Нахмурившись, Ленни спросила:
— Мои мать и отец?
— Посмотри повнимательнее на его голову, твой отец был почти лысый, а у моего отца была шевелюра, — сказал Стэнли. — Это твоя мать и мой отец. — Его голос был ровным и лишенным каких бы то ни было эмоций, мертвым. Не дав Ленни осмыслить сказанное, он продолжил: — Они на отдыхе, шикарный курорт. Тридцать лет назад.
