Майкл придержал качающуюся корму.
— Возьмитесь за мою руку, Соня. Осторожно! Когда Соня сошла на пирс, Майкл сильно оттолкнул лодку. Брандт взялся за весла, его лицо в темноте казалось таким же белым, как и костюм.
— Благодарю вас. Просто не представляю, как я мог провожать девушек домой все эти годы без вашей помощи, Фарр. Встретимся утром на стройке, Соня.
Соня посмотрела, как качает лодку, и спросила:
— Вы уверены, что сейчас безопасно плыть?
— Безопасно! — ответил ей Том Нэш. — Я вам точно говорю. Но нам не хотелось бы, чтобы вы развлекались в такую погоду. Господи, как быстро она переменилась! Мы с Фарром хотели было отправиться за вами на катере, когда вы вдруг повернули обратно. У тебя совсем влажное платье! Неужели у этого типа в лодке не было пледа?
— Был, просто мне не было холодно, и я не воспользовалась им. Темнеет с каждой минутой, правда?
Майкл взял ее за руку.
— Пойдемте, Нэш. Светите перед собой фонариком, чтобы Соня видела дорогу.
Когда они подошли к бассейну, Соня высвободила свою руку.
— Сейчас я все вижу хорошо, спасибо. А что вы устроили за демарш, Том?
Нэш улыбнулся, обернувшись к ней на ходу.
— Я выполнил свою норму бойскаута по хорошим поступкам за день. За то, что я спас тебя из пасти политика, мне, наверное, полагается какая-то ленточка или перо — чем они там друг друга награждают.
Соня вдруг осознала, что все это время Майкл Фарр шел совсем рядом с ней. Почему он молчит? Может быть, он сердит на нее за то, что она каталась с его политическим противником? Это неожиданно напомнило ей разговор с Брандтом. Она остановилась на первой ступеньке террасы. Майкл шел так близко; что она задела его локтем, когда повернулась, чтобы обратиться к нему. Их глаза встретились.
Соня быстро спросила, стараясь не растерять мужества.
— Какую бомбу приготовил для вас Дональд Брандт, что она в любой момент лишит вас всех шансов на выборах?
— Бомбу? Он об этом разговаривал с вами?
— Не только. Кроме всего остального, он сказал, что у него есть жена.
— Я знаю это.
— Почему вы не сказали мне раньше?
Они уже шли по террасе.
— Я думал, вы знаете. И потом, разве это как-то влияет на вашу оплату?
— Нет.
— Тогда о чем говорить? А об этой бомбе! Вы не можете определить, из какого вида взрывчатки она изготовлена?
— Не шутите. Если бы вы слышали, как он говорил об этом, вы бы поняли, что это серьезно.
— Но что такого он может объявить в последний момент? Моя жизнь — как открытая книга.
— А там нет склеенных страниц? Нигде не спрятано золото?
— Ничего такого. А вас интересует, выиграю или проиграю я на выборах?
Он напряженно ждал ответа. Сделав усилие, Соня произнесла как можно непринужденнее:
— Конечно! Это же так волнующе — у меня может появиться родственник в Вашингтоне. Не кровный, но все-таки родственник. И может быть, даже дух захватывает от такой перспективы, в один прекрасный день вы окажетесь в Белом Доме.
Майкл открыл дверь в дом. Свет падал на его лицо, освещая ласковую улыбку.
— А вы согласитесь жить в Белом Доме, свет моих очей? Согласитесь быть женой президента? Я подумаю, что смогу сделать для этого.
«Неужели он вот так легко прореагировал на угрозу Брандта?» — подумала Соня.
— Вы так уверены? — спросила она. Его глаза стали серьезными.
— В чем? В том, что стану президентом, или в том, что вы будете моей женой?
— Я пыталась предупредить вас о возможных неприятностях, а вы — вы шутите.
— Шучу! Я в жизни не говорил более серьезно. Вы верите?
— Я не верю никому, кто носит фамилию Фарр! — бросила Соня через плечо, входя в дом.
Позже, стоя в своей комнате перед зеркалом, она пыталась избавиться от голоса, продолжавшего звучать в ее ушах: «А вы согласитесь жить в Белом Доме, свет моих очей? Согласитесь быть женой Президента? Я подумаю, что смогу сделать для этого». Ужасно глупо, но она никак не могла выкинуть это из головы. Его совсем не обеспокоили угрозы Брандта. Что же это была за бомба, которую Брандт хотел подложить Майклу?
Она задумалась, прижав нитку жемчуга к губам. Она читала опасение в глазах девушки, отраженной в зеркале. Неужели ее предположение было верным? Касалось ли это Руби и Дики? Неужели Брандт собирался сделать этот тайный брак достоянием первых страниц газет?
Майкл Фарр ходил взад и вперед по своему офису. Один раз он остановился, чтобы заглянуть в календарь на столе. Конец октября. Через несколько дней начнутся выборы. Как это лето было непохоже на то, что он планировал в первый день приезда Сони в Кингскорт. Весь июль он провел в Вашингтоне, затем добивался займов под залог недвижимости Фарров. В августе он занимался тем же самым в западных штатах. Сентябрь и большая часть октября были полностью заняты предвыборной кампанией: митингами, выступлениями, снова митингами, участием в радиопередачах. Вся эта беготня, злость, усталость не пропадали даром. Люди стали интересоваться деятельностью правительства так, как этого не было с восемнадцатого века. Политика стала личным делом миллионов людей, многие из которых даже не умели писать свое имя. Имиллионы людей стали предметом личного интереса политиков.
Он смотрел невидящим взором на одинокую розу в изящной хрустальной вазе. Одержит ли он победу? Сможет ли он победить Брандта, преимущество которого было в том, что он все лето провел здесь, в своем округе. И оно было не единственным — Брандт работал рядом с Соней. Она была так поглощена своей работой, что на целом свете для нее остались только Дики, Серена и ее босс. За те несколько вечеров, которые он провел в Кингскорте, у него не было возможности сказать ей хотя бы пару слов. Он видел ее всего лишь раз с того вечера, когда она сказала: «Я не верю никому, кто носит фамилию Фарр!»
Может, быть, она избегала его? Если да, то почему? Может быть, так она давала понять ему, что он ей не нравится, что он не притягателен для нее? Он старался выглядеть равнодушным. Если бы она только знала, как страстно он ее любит, она могла бы решить, что ей, может быть, даже лучше покинуть Кингскорт. Но теперь он поговорит с ней. Пришло долгожданное письмо от Гая.
Он упал в кресло рядом с большим письменным столом и достал из пришедшего с утренней почтой конверта несколько плотно исписанных страниц. По мере того, как он вчитывался в письмо, лицо его становилась все более и более хмурым.
«Держу в руках твое письмо по поводу Руби Карсон и ребенка. Кто-то водит тебя за нос, брат. Я все проясню. Я женился на Руби, но она умерла. В силу сложных обстоятельств я не мог написать раньше и полагаю сейчас, что это единственная причина, по которой ты мог считать, что я уклоняюсь от своих обязательств. Ее сестра Соня постоянно стояла между нами. Я ей не нравился, и в конце концов мне удалось уговорить Руби скрыться от нее — во имя нашего мира и спокойствия. Она сильно отличалась от других девушек, с которыми я встречался — идеалы и все такое прочее, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сестры родились где-то в 1900 году или около того. Их мать — из Новой Англии.
