Трейси описывала свою беременность. Она обвела красным карандашом дату, когда Шейла впервые шевельнулась у нее в животе. Описала встречу с Лоренсом, то, как он помог ей, как устроил в прекрасную клинику. Писала о самих родах, о том, какой смешной была новорожденная дочка, как она впервые прикоснулась ротиком к материнской груди. И о том, что ради этой минуты стоило пережить все горести и тяготы последних месяцев.
Потом шли абзацы о том, как молодая мать мучилась, выбирая имя. Дэниел вспомнил собственные терзания по поводу фамилии Шейлы и понял, что его печали ничего не стоят по сравнению с тем, что пришлось пережить молодой женщине. И как она обрадовалась, когда ей пришла в голову мысль назвать девочку в честь погибшей дочери своего единственного настоящего друга Лоренса.
Трейси рассказывала обо всем – о своих страхах, радостях, маленьких победах. Все прошедшие семь лет были в этих письмах, начинавшихся всегда одинаково: «Дорогой Дэн»…
Дэниел прочитал все письма, что взял с собой, и пошел к машине за остальными, но обнаружил, что уже совсем стемнело и читать на открытом воздухе нельзя. Кроме того, он изрядно замерз, пока сидел на холодном камне. Тогда Дэниел забрался в машину и принялся читать там. Снаружи начал накрапывать дождь, он все усиливался и постепенно превратился в настоящий ливень. За стеклами автомобиля ничего не было видно, кроме сплошной серой дымки. Но Дэниел этого не замечал.
Он был далеко отсюда.
Он смеялся, читая о проделках крошки Шейлы – дома и у Трейси на работе. Чувствовал, как кровь стынет в жилах, когда речь заходила о ее детских болезнях, о том, как у малышки начали резаться зубы, о том, как однажды она выпала из кроватки и сильно ушиблась.
Он узнал, как сильно любила Шейла своего плюшевого мишку, как однажды она потеряла его на пляже. И Лоренс поздним вечером ездил его искать, потому что девочка плакала и отказывалась уснуть без любимой игрушки. Дэниел в очередной раз осознал, что Лоренс стал для Трейси настоящим отцом, которого ей так не хватало в детстве. Он простил старику все его резкости, некорректное поведение по отношению к нему, потому что чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним.
В некоторой степени Дэниел завидовал Лоренсу, его почти родственной связи с Трейси и Шейлой. Но в то же время понимал, что мало кому на свете он должен быть так благодарен.
Дэниел прочел о первом дне своей дочери в школе. И о том, как Трейси стала владелицей ателье. Он вобрал в себя все семь лет ее жизни.
Хотя письма в основном касались Шейлы, в них было очень много от самой Трейси. Иногда он даже чувствовал ее присутствие, ощущал, как она меняется, из неуверенной в себе девочки становясь сильным и независимым человеком. Когда Дэниел сложил последнее письмо, он полностью разобрался в себе и теперь знал, что же испытывает на самом деле.
Любовь.
До этого Дэниелу тоже казалось, что он любит Трейси, но в его чувстве была какая-то неполнота, потому что в нем не хватало доверия. Теперь все встало на свои места. Любовь, которую он сначала полагал умершей, потом видоизменившейся, с прежней силой бурлила в его груди. Она как будто затаилась, выжидая время, и теперь расцвела, вобрав в себя пыл юности и одновременно силу зрелого чувства.
Его сильнейшая любовь к Трейси была столь же очевидна, как то, что у пресловутого Бретта Тайлера был длинный кривой нос. Дэниел любил Трейси с детства, любил ее, когда они выросли, и с годами его любовь только увеличивалась. Теперь она окончательно прошла проверку временем.
Он понял, почему Трейси скрыла от него свой разговор с отцом. Потому что тоже любила его. Любила настолько сильно, что пожертвовала собой ради его счастья. Да, она не правильно поняла это счастье, однако все свои ошибки Трейси сделала, желая любимому человеку добра.
Она молчала до последнего, чтобы случайно не поссорить его с отцом. И это последнее проявление благородства поражало Дэниела едва ли не сильнее всего прочего. Подумать только, ведь она могла оправдаться, обвинив – справедливо обвинив – другого человека, но не желала этого делать, оберегая душевное спокойствие Дэниела!
Да, Трейси по-настоящему любила его.
А он в свою очередь был влюблен в нее по уши.
Если для счастливого брака требуется что-нибудь еще, то он даже не представлял, что бы это могло быть.
Дэниел уехал с побережья с первым солнечным лучом, когда небо очистилось. Теперь он точно знал, что собирается делать.
– Ну-ну, девочка моя, – ласково приговаривал Лоренс, поглаживая Трейси по плечу.
Но она никак не могла успокоиться. Ее мутило от страха.
– Ведь его нет уже целую ночь, Лоренс!
– Я уверен, что с ним все в порядке. Иногда мужчине нужно побыть одному, чтобы принять важное решение.
– А что, если он не вернется? Что, если он уехал навсегда?
Эта мысль была так ужасна, что Трейси даже зажмурилась. Она уже потеряла Дэниела однажды – и новой разлуки опасалась попросту не пережить.
– Этот парень никуда не уедет, – уверенно заявил Лоренс. – В конце концов, здесь его дочь.
Да, Дэниел не смог бы оставить дочку. Зато мог оставить ее, Трейси! Он страшно разозлился на нее, и совершенно правильно. Кто смог бы отреагировать иначе? Ведь она ему солгала! Ну, не совсем солгала… Скрыла от него правду, а это, если разобраться, ничем не лучше лжи.
– Но что же мне делать? – жалобно спросила Трейси уже в сотый раз.
– Ждать, – в сотый раз терпеливо ответил Лоренс. – Дай парню время все обдумать.
– Парень уже все обдумал, – послышался голос Дэниела.
Трейси подскочила как ужаленная. Ее любимый стоял на пороге гостиной Лоренса бледный, но спокойный и решительный.
– Я все обдумал, – повторил он. – И на этот раз смог окончательно определиться.
По лицу Дэниела нельзя было понять, о чем он думает. Тысячи мыслей, одна страшнее другой, пронеслись в голове Трейси. Что он задумал? Оставить ее навсегда? Отнять у нее Шейлу?… Но все-таки какое это облегчение – видеть его живым!
– Дэн… – только и сказала она, делая шаг к нему.
Ей хотелось плакать при виде темных кругов у него под глазами. Неужели он так и провел эту холодную, дождливую ночь в одной тонкой рубашке, без минуты сна? Трейси все пыталась распознать выражение его лица. Что бы это ни было, оно не походило на ярость.
– Нам нужно поговорить.
Дэниел говорил ровно, холодно. И сердце молодой женщины заныло от тяжелого предчувствия.
– Конечно, – пролепетала она.
– Наедине.
– Я могу уйти, – предложил корректный Лоренс.
И Дэниел, мгновенно обернувшись к нему, произнес:
– Простите нас. И если можно, присмотрите, пожалуйста, за Шейлой. Наш разговор может затянуться.
