Душа не может жить в оковах. Целоваться будем, пока не надоест.
— Уступаю твоим аргументам, но только один раз. Две недели тишины, затем диалог.
В шутку или всерьёз, но через два месяца парочка сыграла свадьбу.
На этот раз обошлись без сюрпризов.
Настоящую брачную ночь, не сговариваясь, устроили после свадебной церемонии.
Продлилась она целый месяц.
Третий член семьи дал знать о своём появлении ещё до завершения медового месяца набухшими сосками, болью в груди, и болезненным токсикозом.
Гле-то бродят призраки любви
Пятнами света на взлётке блестит бетон.
Умерло лето. О нём погрустим потом.
Слякоть и ветер. В припухших глазах печаль.
Штамп на билете. Не вздумай сказать «Прощай».
Мокрыми хлопьями падает снег на плащ.
Осень — не значит, что нас больше нет. Не плачь.
Это не самая главная боль — дожди.
Я обязательно буду с тобой. Дождись!
Влад Южаков
Оказывается, тосковать, томиться, грустить, но не просто так, а по вполне определённому, оформленному детально, с художественным вкусом и изысканным изяществом образу некогда любимого, но отвергнутого по собственной беспечности, вычеркнутого из жизни человека можно вдохновенно, восторженно, страстно. Потому, что любовь никуда не делась, она живая, она настоящая.
Руслана любила тихими вечерами вспоминать Егора, точнее себя и его как единое целое, словно нежная сентиментальная романтическая история никогда не прекращалась, будто трогательные эмоциональные события, куда более приятные и восторженные даже чем тогда, в счастливую пору молодости, происходят сию минуту — здесь и сейчас. И не только происходят — развиваются в заданном ключе, в нужном направлении. Правда случается всё это по большей части во сне или в полудрёме. Закроет глаза и с аппетитом грезит, выстраивая иллюзорные свидания каждый раз по новому сценарию.
Для пущей реалистичности погружений в видения или от неизбывной тоски по утерянному счастливому раю Руслана оберегала в нетронутом виде тумбочку мужа у кровати с настольной лампой и книгами, сохранявшими тепло его ласковых рук. На кресле висела любимая рубашка Егора, словно со дня на день любимый должен вернуться. В неё женщина иногда закутывалась, когда становилось невыносимо грустно. Без мужа жизнь превратилась в настоящую муку.
Супружескую спальню она считала местом сакральным, потому ничего здесь не меняла с того памятного дня, как выгнала его из дома, и никого сюда не пускала. Сколько лет прошло, а будто только вчера расстались. Даже майка его надёванная под подушкой лежала. Руслана уже не ждала того Егора, давно выдумала своего — самого лучшего, самого преданного и нежного из всех.
Женщина могла поклясться — таких сладких поцелуев, когда себя не помнишь, когда становишься лёгкой, как готовая вспорхнуть с цветка созревшая семечка одуванчика, в её неприкаянной жизни ни до, ни после не случалось. Прикоснётся, бывало, Егорушка к ней губами, вдохнёт нечто волшебное, сладкое, отчего мысли, да и она сама испарялись, распадались на клетки, на атомы, превращая всю целиком и окружающее пространство в безразмерный сгусток блаженства, который закручивался в светящуюся спираль наподобие смерча и уносил, уносил ввысь.
Когда это было? Словно в другой жизни. Теперь лишь в галлюцинациях подобное наслаждение испытать можно. Редкие встречи с другими мужчинами не в счёт: восторженные ожидания, как правило, не оправдывались, хотя и Руслана, и кавалеры старались понравиться друг другу, как могли.
Видно была у неё где-то внутри потайная кнопочка, которую никому кроме Егора не удалось отыскать. Потому и грезила лишь о нём, но горда была чересчур, убедила себя, что нет любимому в этой жизни прощения. Почему? А нечего было подкидывать дровишки в топку скандала. Мог бы выслушать спокойно и подчиниться.
Теперь Руслана научилась вызывать фантом мужа за считанные минуты, но природа настоятельно требовала живого тепла, бессовестно дерзких рук и того, чем лишь Егор умел доводить до экстаза.
Да, странная это была парочка. Любили друг друга до невменяемости, до судорог, но постоянно ссорились, сталкивались в излишне эмоциональных ритуальных поединках. Причиной могло стать что угодно: оба импульсивные, темпераментные, заводные.
Со стороны казалось, что расставаться навсегда, дотла сжигать за собой мосты меж берегами отношений было для них любимым развлечением. Кипящий расплав эмоций, как вытекающая под давлением раскалённая лава из кратера разбушевавшегося вулкана, сжигала много раз всё на своём пути, превращая минувшее и нынешнее в пепел и тлен.
Уничтожали совместными усилиями всё. Всё! Наслаждались ощущением свободного падения в бездонную пропасть. Недолго. Зато потом, спустя время, остывшая магма становилась плодороднейшим грунтом, на котором произрастали обновлённые чувства. Мириться после сокрушительной битвы амбиций, гордынь и болезненных самолюбий — самое сладкое и чувственное из всех наслаждений. Расставались супруги по-настоящему, всерьёз, раз десять, трижды расторгали и вновь скрепляли регистрацией брак. Возвращались, несмотря ни на что, прорастая друг в друга глубже и глубже. Но не в тот раз. Сценарий очередной драматической новеллы тогда вышел из-под контроля, словно земная кора при землетрясении.
Глупо расстались, суетливо. Словно торопились куда. Наговорили друг другу гадостей: оскорбительного, обидного до безумия необдуманного бреда и сами в него поверили.
Не на пустом месте воевали. Что-то обидное было. Но что? Теперь и не вспомнить. Лорке, дочке, пять лет было — самый интересный возраст. Ей мужское внимание необходимо, а они как два барана бодались. Куда спешили, на что рассчитывали? Ладно бы из-за ревности или по страстной любви к кому-то волшебному на стороне, так нет. Точно нет! Егор не выдержал длительной осады и противостояния, хотя использовал все наработанные за годы соперничества приёмы: цветы покупал охапками, на колени падал, с работы возвращался на два часа раньше, чтобы прибраться и приготовить ужин, сюрпризы устраивал. Руслана завоёванные в бою позиции не сдала: все старания мужа превращала в повод лишний раз сделать ему больно.
Уволился любимый, уехал куда-то на север, где его след окончательно затерялся. Если честно, не искала, считала, что простить, значит признать поражение.
Страдала, ревела по ночам, но не сдалась. От отчаяния выскочила замуж за смазливого восторженного юношу, вчерашнего школьника, глядевшего на неё с придыханием. Клин клином пыталась вышибить. Наслаждалась триумфом, мечтала, изображая блаженное счастье, попасться на глаза Егору, доказать правоту. Пусть увидит, поймёт, что потерял. Победителей не судят, им завидуют. Так-то!
— К чёрту мальчишку, — решила она через пару месяцев, — ему нужна не жена, а нянька, а мне необходим настоящий мужчина. Такой как Егор. Нет, нет и нет, не такой же, а именно Егор. И никто другой.
Ого! Прежде она так не думала. В чём дело, неужели поняла, что заигралась? Ведь прежде была уверена, что всё делает правильно.
