– Я… я охотно снова поеду к тебе, Крис! – быстро сказала Барбара, явно напуганная бурей, поднявшейся после ее неосторожных слов. Крис выглядел мрачнее тучи, а его отец побелел от ярости.
– В этом нет нужды, madresita, – сообщил Крис с ледяной улыбкой. – Завтра мы с Джеки уезжаем. В любом случае, нам надо лететь в Англию повидаться с ее дядей, Кроме того, ей необходимо уладить некоторые личные дела. Не беспокойтесь, – добавил он, видя, что мать взволнована и смущена, – мы оба уже взрослые. Нам не нужна дуэнья. Мы не в средневековой Испании.
Только строгое соблюдение этикета помешало прервать обед, и он продолжался в гробовом молчании. Все были шокированы последними словами Криса, и Джеки поняла, что тот говорил так нарочно, чтобы побольше уязвить отца. Она также прекрасно понимала: Бланка Лукас была приглашена сегодня вечером, чтобы внушить Крису, что Джеки ей и в подметки не годится.
Поднимаясь наверх, она увидела, как Крис ворвался в кабинет отца. Оба почти одновременно заговорили по-испански, слишком быстро для ее понимания, но она разобрала, что между мужчинами идет яростный спор. Джеки легла в кровать и укрылась с головой. Ей не хотелось ничего слышать, не хотелось ничего знать. Похоже, она вступила в чужой мир, где мужчинам выбирают невест. Крис должен, видно, жениться на Бланке Лукас, но ему не нравится, когда им управляют.
Она же была рядом и доступна. Весь его флирт с нею был не более чем дерзким протестом, демонстрацией намерения быть хозяином собственной судьбы. Он, конечно, не любил Бланку Лукас настолько, чтобы хотеть жениться на ней, а его на это толкали. Ее он тоже не любит. Здесь было только желание и ее ответное влечение. Теперь она чувствовала себя жертвой, глупой девчонкой, которая плохо сыграла свою роль в спектакле, поставленном другими.
В дверь постучали, и когда она села в постели и включила лампу, то увидела сеньору Рибейро, стоявшую на пороге с расстроенным видом.
– Заходите, – пригласила Джеки, внезапно почувствовав себя виноватой.
Барбара Рибейро вошла и закрыла за собой дверь. Похоже, она чувствовала тоже себя виноватой.
– Вас, должно быть, выбили из колеи сегодняшние события, – встревоженно начала она. – Крис и Франсиско умеют быть такими всесокрушающими и бесчувственными, да еще я заварила всю эту кашу своим бездумным замечанием, что вы остановились у Криса.
– Но ведь ваш муж это знал! – сказала Джеки. – И он знал, что вы там со мной!
– Да, но вы слышали, что сделал из этого Крис! – напомнила Барбара. – А все потому, что мой муж пригласил Бланку к обеду. Он не сказал об этому сыну, а я не успела предупредить, потому что вас целый день не было.
– Это не имеет значения, – мягко заверила ее Джеки. – Подумаешь, семейная ссора! Насчет меня можете не беспокоиться.
– Хотелось бы мне, чтобы это наконец кончилось! – вздохнула мать Криса, сидевшая на краю кровати с несчастным видом. – Если бы они не были так похожи друг на друга! Стоит предложить Крису что-нибудь сделать, как он тут же поступит наоборот. Его отец в точности такой же, и при этом он не может не вмешиваться в дела сына. По крайней мере, в главные. Крису уже тридцать семь, и Франсиско считает, что он должен обзавестись семьей. Если бы не его вмешательство, Крис давно бы уже женился на Бланке. Уж я-то знаю! Но он не любит, когда его подталкивают, и я могу только посочувствовать ему. Мой муж просто помешан на старинном этикете.
– Когда я уеду, все уладится! – успокоила ее Джеки, и мать Криса ушла.
Так она и поступит: утром уедет в Англию. Большинство ее вещей осталось в доме у Криса, но там не было ничего, о чем стоило бы жалеть. Платья, купленные им, она брать не собиралась. Находясь в Лиме, добраться до аэропорта было просто. Можно взять такси, а если понадобится – сеньор Франсиско с удовольствием отвезет ее туда. Крис не любит, когда его подталкивают? И она тоже! Любить его – это одно дело, но быть пешкой в чужой игре – совсем другое. Она не выйдет замуж за Криса, чтобы потом до конца дней своих опасаться Бланки Лукас. Настало время исчезнуть.
Было уже темно, когда Джаклин вышла из больницы и медленно побрела по дороге домой, в свою квартиру. Уже месяц она здесь работала, успела привыкнуть, но сегодня выдался трудный и долгий день, вконец измотавший ее.
Переезд сюда был пыткой – бросить дядин дом, бросить всех друзей, но теперь она уже устроилась, как хотела. Девушка вздохнула, и ее пальцы нащупали под воротником белой блузки золотую цепочку. Она сжала маленького Кошачьего бога в ладони и держала его несколько секунд. Он утешал ее, напоминал о снежных горах, о парящем кондоре, о жарком солнце и холодных вечерах вокруг костра под неземную музыку Анд, уносящуюся к звездному небу.
Он напоминал ей о Крисе. Она опустила божка на обычное место – между грудей. Хотя нет, об этом человеке Джеки помнила всегда. Звук его низкого голоса преследовал ее днем, прикосновения сильных рук – ночью.
Удрать от него оказалось нетрудно. Утром после того ужасного вечера она сошла вниз, готовая к схватке, но Криса не было. Дела потребовали его присутствия на одной из шахт. Отец уехал вместе с ним, и мать Криса сказала, что мужчины должны вернуться после полудня. Тогда Джеки объявила о своем намерении немедленно уехать, но Барбара Рибейро заупрямилась.
– Вы ведь любите моего сына, Джеки, не правда ли? – твердо спросила она. Отпираться не имело смысла.
– Да. Я люблю Криса, но все равно уезжаю. Я попала в непонятное и тяжелое положение, находясь в чужой стране. Мне надо ехать домой.
– Если он любит вас, то последует за вами, – предупредила Барбара, пристально глядя на нее, но Джеки, слегка улыбнувшись, покачала головой:
– Не последует…
– Когда-то я тоже так думала, – вздохнула Барбара. – Я тоже вернулась в Англию, но Франсиско добрался до меня, и вот я здесь…
– Вы не жалеете об этом? – осмелилась спросить девушка, и мать Криса счастливо улыбнулась.
– Ни одной минуты. Он надменный, властный и раздражительный, но я люблю его и он любит меня. Я никогда бы не была счастлива без него.
Так Джеки и уехала – отчасти с помощью Барбары. Она прилетела домой, заняла свое место в больнице, и никому не рассказала ни о Крисе, ни о боли в сердце. А он не приехал. Впрочем, она и не ждала. Ведь он знал, что она собирается стать врачом.
Джаклин печально улыбнулась. Теперь ей уже полагалось обращение «доктор Беллоу», но это больше ее не вдохновляло. Отчасти потому, что она в значительной степени утратила жажду успеха, отчасти потому, что сильно изменилась – и душой и телом. Ей было трудно сосредоточиться, трудно выдерживать долгие часы учебы и работы. Только чувство долга держало ее здесь. Ей же самой хотелось быть с Крисом.
