чем Скотту, когда до меня дошло, что сижу в такси, а девки смеются.
Оказывается, Оля заглянула в уши сидевшего рядом Керта и сочла годными для посадки картофеля. Теперь они все ржали, представляя себе, как много всего там посадят. Такие, мол, грязные. И только потом, мельком, кто-то опомнился и спросил:
– А Дмитрий Сергеевич тоже приедет, или он только до Сеула?..
И у меня, в первый раз в жизни, ничто не похолодело внутри. Вывод: чем больше парней тебя обламывает, тем меньше боль. Наверное, это нечто, вроде закалки. Настанет день, и я стану смеяться над тем, что кто-то там, не хочет меня…
Блин! До меня дошло!
Лина, новость: он – НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ! Если он не хочет меня, а он меня явно больше не хочет, почему я не забью на него, как на Джона?!
Блин! Да я, чертов гений!
26.10.99г.
Отмечали два месяца в Корее. Это было ужасно! Оля притащила своего водителя и его друга, такого же некрасивого. Половину времени они с Лерой на них орали, а потом Ольга лезла к водителю целоваться и жаловалась, что он ей язык не дает.
Было ужасно неловко. Отчасти из-за нее, отчасти из-за проекции на себя. Задумавшись над тем, насколько я дорогому Диме противна, я предложила Кристе пойти домой. Не для того, чтобы страдать, а для того, чтобы не видеть.
Когда домой подтянулись две эти подруги, нам было высказано все. И как некоторые тут нос задирают, а самих даже Женя побрезговал разложить. Как другие некоторые из себя строят, хотя кроме доек, предложить им нечего. И еще про все, что навскидку вспомнилось. Про американцев, про внешность, про невостребованность.
Скандал был что надо!
И в самом его разгаре, оглядев оскаленные щекастые лица, я вспомнила вдруг Сокчхо. Кошелки? Так Лерка их называла. Тех Девочек. Ну, так теперь мы сами – те самые Те. Жирные, помятые с вечного будуна и позабывшие все слова, кроме матов.
И я задумалась, что жить с журналистками, наверное, было бы не так плохо. Наверняка, это классные, интеллигентные девочки. С которыми мы будем мило и славно жить в Ха. Как с этими вот коровами, мы в Пхохане жили.
И кое-что еще.
Хватит жрать!
P.S. В голову пришло: раньше я все время ругалась, требуя какого-то особого к себе отношения, или защищая свои права… А теперь – со мной. Значит ли это, что я – «выросла», или, что девки деградировали еще сильнее?
28.10.99г.
Сегодня я опять ходила на свидание. Мне показалось, что это Скотт. Они и правда чем-то похожи. Сидя. Я написала ему записку и предложила встретиться. Он сказал, что придет и пришел. Так выяснилось, что никакой он не Скотт, а Эдам, приятель «наших» американцев. Ростом едва с меня!
Решив, что карты ошиблись, я про себя подумала: да, он не Скотт. Но где Скотт? Наверное, сидит в «Кинг Клабе» с Джоном и ржет, какие русские бабы – дуры. А кто такая, вообще, я? Толстая хрюшка, которая должна кланяться Эдаму до земли, за то, что он так оголодал. К тому же не буду врать. В темноте он очень похож на Скотта.
Как только я напилась, то сам факт, что у Скотта губы твердые и упругие, а у Эдама мягкие и тонкие, перестал меня беспокоить.
Как и то, что в самом начале, Эдам вел себя почти, как Ольгин Водила. Правда, когда я напилась и расслабилась, спросил: «Могу я поцеловать тебя?» Что же, лучше поздно, чем никогда…
О-о-о, мама и папа!
Не бывает некрасивых мужчин.
Я поняла, почему ничего не почувствовала с Димой. Дима слишком крутой. Надо было быть полной дурой, чтобы поверить, будто бы для него, наш секс, был чем-то личным. И в глубине души, я всегда это знала. Даже в тот миг, когда лежала под ним.
А Эдам…
Если бы не девки, я бы с ним трахнулась. Неважно, что он – не принц. Я реально, не умом и сердцем, а телом его хотела. Когда ТАК хотят, наверное, неважно, кто твой партнер за стенами спальни. Интересно, через сколько свиданий приличный американский юноша осмеливается спросить: «Можно я тебя теперь трахну?»
Пока он был в туалете, я пожаловалась на это Селине, а она принялась меня обнимать и говорить, что мужики меня недостойны. Я, мол, слишком хороша для них.
Я все еще была под градусом, но не могу свалить ее поведение на глюк. Она явно пыталась погладить меня по груди! Ну, по лифчику, не буду уж себе льстить.
Гос-с-поди! Какая гадость, она лесбиянка, клянусь своей зарплатой! Криста говорит, что у меня слишком живое воображение, а Ольга спросила:
– Ты бы с кем скорее пошла, с ней или со мной?
Сказать по правде, меня ни одна из них на это не вдохновляет.
3.11.99г.
В бар идти не было совсем никакого повода, а хотелось.
Я вспомнила, что сегодня День рождения Кевина из BSB. Он тут же стал для нас всех родным, и мы поехали в город – пить за здоровье Кевина. Теперь он может просто выбросить свою медстраховку.
Но в бар, каким-то, грешным делом, заглянули наши американцы. Кертофель был бледен и раздражен. Ему так скучно и плохо в Корее, что он не видит смысла в службе Своей Стране.
Именно так. Моя Страна, он произносит с таким выражением на лице, что за его спиной должен немедля возникнуть орел с распахнутыми крыльями и зазвучать гимн.
Я ему немного завидую: любить что-либо всем сердцем мне не дано, а после того, как я внушила себе, что Кан – не бог и поступил, как скотина, в душе пустует святое место. Мне тоже хочется перед чем-то благоговеть. он даже не может применить свои воинские навыки.
В общем, его тоска по кровопролитию, в котором он никогда не бывал, задела меня. Вскипел в крови алкоголь.
– Езжай в Чечню! – предложила я. – Там весело: боевики с автоматами бегают, все стреляют, вокруг снаряды грохочут, тра-та-та! Только немного опасно: могут убить.
В памяти эхом отозвалось то время, когда я верила, будто Кан убит и скорбела, аки вдова. И толстая рожа Керта, хотевшего воевать, показалась еще противнее. Ведь где-то, на самом деле, сейчас шла война. Чьи-то любимые падали на чужую землю, глядя широко раскрытыми глазами в чужое небо, а этот мудозвон сидел в баре, и хотел еще убивать.
Услыхав о Чечне, Керт важно надулся и тоном киногероя сказал:
– Мне очень неприятно вам это говорить, девочки, но, если Россия и дальше будет продолжать войну в Чечне, США будут вынуждены вмешаться!
Я подавилась своим пивасом, откашлялась, поржала и громко перевела. И Керт получил войну.
– Попробуйте только суньтесь! – голосила Лерка. – Мы вам не Югославия, мы вам так уебем, что
