«А ведь в какой-то момент серьезно собиралась просто от него забеременеть и уйти. Или родить совсем без отца.» – напоминаю себе.
Но почувствовав снова, какого это быть с любимым, предыдущие мысли кажутся бредом.
Я успеваю натереть полиролью все поверхности и зеркала, постирать, повесить белье…
Макс перезванивает только поздно вечером. Говорит, что чуть не сошёл с ума, когда увидел мои звонки. Объясняет, что ветер накренил ближайшую вышку, и связь ловила очень плохо.
Я истерично вываливаю на своего мужчину тонну претензий, густо намешанных с волнением, подозрениями, и разбавленных слезами.
Царицын клянётся, что его бывшей с ним нет. Пытается выяснить откуда я это вообще взяла, но я почему-то молчу и не спешу выдавать свой источник информации.
Макс успокаивает меня, купает в нежности и признаниях. Обещает, что через два дня будет рядом. У них остался только один самый дальний объект.
– Пойдём смотреть нашего с тобой малыша, – убаюкивает меня его голос. – Я вас целую, Асенька, не волнуйся так больше. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – отвечаю я, крепко засыпая.
Утром первым делом я отправляю Максу сообщение со своим фото и иду в душ, боясь опоздать на работу. Лучше собраться пораньше, чтобы сэкономить время на токсикоз.
После водных процедур завариваю себе чай и беру в руки телефон, чтобы увидеть ответ Макса. Но его нет. Сообщение висит непрочитанным.
– Абонент временно недоступен.» – отвечает механический голос, когда я набираю номер Царицына.
Я собираюсь и иду на работу, уговаривая себя не нервничать и не фантазировать плохого. Но получается у меня очень плохо. Все валится из рук, болит голова и ноет живот.
Вечером нарушаю данное себе обещание не шпионить за бывшей женой Макса и, как самая настоящая мазохистка, нахожу в соцсети ее профиль.
Эмираты. Господи! Следом за фото в горнолыжном костюме идёт вереница из отеля в летних платьях.
Я нервно смеюсь над собой, но успокаиваюсь лишь минут на десять.
Страх и непонимание ситуации размазывают меня с новой силой. Потому что, в моей голове появляется новый полутон, когда было бы легче знать, что твой мужчина с другой женщиной, и у него все хорошо, чем волноваться реально о жизни и здоровье.
Моя сменщица воркует на кассе с кем-то из друзей мужа, и это очень хорошо, потому что нервы меня так подводят, что грохочет сердце и колотятся руки.
– Вот иногда полезно любить тещу, – глубокомысленно изрекает знакомый моей сменщицы. – У неё юбилей в этом году. Шестьдесят лет. И уперлись они с женой, прикинь, дай им ресторан, гостей. Теща ещё, как обычно: «Может быть, это мой последний юбилей». Короче, сдал я билеты. Накрылись мои горы в этом году юбилеем. А сегодня по телеку видел, что курорт закрыли. Где-то лавина сошла. Вот думаю, пойду тёще подарок куплю от себя…
– Простите, – подхожу я ближе к кассе, держась мокрыми руками за витрину. – А где вы говорите сошла лавина?
Говорю это, ощущая, как в затылке холодеет.
– Так Домбай же… – отвечает мужчина.
Мир вокруг меня начинает качаться. Уши спасительно перестают слышать, и я чувствую, как опасно медленно начинают моргать мои глаза.
– Ася, тебе плохо! – кидается ко мне сменщица и помогает осесть на кресло. – Водички принести?
– Телефон мне принеси, – мотаю я головой.
Глава 44. Спасибо…
Ася
– Андрей, ты почему молчишь? – кричу я в трубку. – Ты же даже инструктором работал!
– Асенька, я приеду и мы поговорим, – говорит приятель успокаивающим тоном, от которого мне становится только хуже. – Не нервничай, ради Бога.
– Ты ответь на вопрос! – мой голос срывается на писклявый фальцет.
– Я буду через пол часа, – отвечает Андрей и сбрасывает звонок.
Моя коллега Людмила подходит ко мне со стаканом воды.
– Ась, попей водички… Я магазин закрыла. Посчитаю все сама. Чего говорят то? – заглядывает мне в глаза, опираясь поясницей на витрину.
– Ничего, – мотаю я головой и все-таки делаю глоток воды. – Что ведутся работы, что пока пострадавших нет. Я весь интернет пересмотрела. Но ты же знаешь, что у нас могут что-угодно говорить! – я снова срываюсь и всхлипываю.
– Все с твоим мужчиной хорошо, – она осторожно притягивает меня к себе, обнимая за плечи. – Я чувствую, что все хорошо.
Кое-как мы с Милой формируем отчёты продаж за день, не переставая мониторить все новые и новые видео в сети с места событий.
– Вот ты мне скажи! Скажи! – закусываю я губы, – Почему он трубку не берет? Другие видео снимают? Почему не позвонит, телефон у кого-то не попросит?
– Я не знаю… – шепчет Мила.
В дверь разлается настойчивый стук.
Моя напарница спешит на звук и показывает жестами, что мы уже не работаем.
– Открой, это ко мне, – прошу я ее. – Андрей! – подскакиваю на ноги и выбегаю из-за витрины, буквально падая в его руки, потому что колени обмякают и подводят. – У тебя же есть там знакомые, позвони, узнай, где Макс.
– Я уже звонил, Ася, – говорит он, сжимая мои плечи.
– И? – Спрашиваю, ощущая, как внутри все обрывается.
– Они уехали на высоту чуть выше основной базы. Пока связи с ними нет. Ждут вертолеты и… будем надеется, что они были не в дороге.
– Они были не в дороге, – повторяю я за ним тупо и хлопаю глазами.
– Ася, здравствуйте…
Я оборачиваюсь на женский голос и вижу перед собой мать Макса.
– Здравствуйте, – тихо отзываюсь.
– Ася, – она, явно нервничая, делает несколько шагов ближе и мнёт в руках сумку. – Я хотела вам сказать… – запинается она, – точнее пригласить в наш дом. И ждать нашего Макса всем вместе.
Я отрицательно качаю головой.
– Извините, но нет…
– Ася, – выдыхает она тяжело. – Максимилиан – наш единственный сын. И что бы между нами не происходило, мы его очень сильно любим. Я знаю, что вы беременны от него.
– Что? – переспрашиваю. – С чего вы взяли?
– Вы не пили за столом алкоголь, только делали вид. Носите свободные платья. Макс… он весь светится, когда о вас говорит. А сегодня нам пришлось подписывать без него некоторые документы. И…
– Я сам, – прерывает женщину Андрей. – Ася, ты являешься единственной наследницей самой большой доли в компании по завещанию.
– Что вы вообще такое говорите? – зло сжимаю я в кулаки воротник пальто Андрея. – Какое, к черту, завещание?
Перевожу взгляд на мать Макса.
– Ася… – она зажимает рот ладонью, а глаза ее глаза начинают блестеть от слез. – Вы нас не правильно поняли…
– Вы хоть иногда можете думать не о деньгах? Или вы испугались, что внук заберёт себе ваш капитал? – несёт меня. – Но этого не будет. Потому что Макс жив. Вы! – захлёбываюсь я, а дальше совсем перестаю что-то понимать, потому что мать Макса, придерживаясь рукой за стеллаж начинает опускаться на колени.
– Мирослава Семёновна, – к ней кидается Андрей, но женщина останавливает его жестом руки.
– У вас, безусловно, есть все права нас не любить, – дрожит ее голос. – Мой муж – не самый приятный человек, который с трудом признаёт свои ошибки. И в том, что сегодня наш сын оказался там, а не с нами, целиком и полностью наша вина…
– Мирослава Семёновна, встаньте… – прошу я ее, чувствуя, что она не врет и не играет.
– Я прошу тебя, девочка, войти в нашу семью. Мужу… ему сейчас очень плохо. Сердце. Но если я вернусь сегодня хотя бы с тобой, – гаснет ее голос. – Мне кажется, Бог нас всех помилует…
– Ну что вы такое говорите…
Я, чувствуя, как меня потряхивает, опускаюсь к ней на пол и обнимаю за плечи. По моем щекам прямо на ее плечо катятся слёзы. От матери Макса пахнет тёплом, дорогими духами и корвалолом…
– Спасибо, – стискивает она меня, путаясь в волосах пальцами. – Спасибо тебе, детка…
– Ну что вы, – глажу я ее по спине, – что вы…
– Ася, пол грязный и ледяной, – тянет меня вверх Мила. – Андрей, помогите.
Они вдвоём поднимают нас на ноги и сажают на кресла.
