— Будем надеяться, что ему все-таки удастся починить это проклятое окно.
Да это теперь и неважно, подумала Вивьен, улыбаясь самой себе. В ближайшее время вряд ли кто-то будет спать в этой комнате.
Ее так и подмывало поделиться с Кейт своей новостью, но здравый смысл заставлял Вивьен молчать. Она не хотела рассказывать кому-либо об их с Патриком решении до тех пор, пока об этом не узнают дети. Будет несправедливо, если они узнают об этом не первыми.
А не позвонить ли отцу? Задумчивый взгляд Вивьен сфокусировался на стоящем в холле телефоне. Может, чуть позже, решила она. Не стоит портить себе настроение в такое прекрасное утро. Но Генри позвонить нужно обязательно, спохватилась Вивьен, вспомнив, что он еще вчера хотел что-то срочно с ней обсудить. Она встала и пошла в холл.
Генри схватил трубку чуть ли не после первого гудка.
— Привет, Вивьен, я так ждал твоего звонка! В последнее время ты просто неуловима!
— Прости, дружище, столько дел сразу навалилось. У тебя все нормально? Как наше мероприятие?
— Да все отлично, только тебя не хватает... Надеюсь, на следующей неделе ты соизволишь вернуться? Надо обсудить кое-что.
— Конечно, вернусь!
Сейчас Вивьен волновало другое: сможет ли Патрик выкроить пару деньков, чтобы поддержать ее на открытии выставки. С ним она покорит весь мир!
— У тебя такой радостный голос, — с легким удивлением заметил Генри.
— Немудрено... Я так счастлива! — Вивьен перевела дыхание и опасливо покосилась в сторону кухни: не слышит ли Кейт. Но ей было просто необходимо с кем-то поделиться, и она продолжила, понизив голос: — Я встретила одного человека...
— Что-то серьезное?
— Серьезнее некуда.
— Значит, я опять упустил свой шанс... — притворно обиделся Генри.
Вивьен засмеялась.
— Слушай, на той неделе приходил твой отец. Сказал, что шел мимо...
— О нет... — простонала Вивьен. — Сильно он тебе надоедал?
— Да нет же! Твой старик вел себя вполне прилично. Походил по галерее, даже картину купил...
— Подозрительно все это. Ты уверен, что он не пытался от тебя откупиться? Не предлагал деньги, чтобы ты убрался куда подальше?
Генри расхохотался.
— К сожалению — нет! Мы немного поговорили о тебе. Мне показалось, старикан сильно скучает. Он сказал, работа на ферме может пойти тебе на пользу...
— Зачем ты сказал, что я на ферме?
— Я не говорил. Он, видимо, уже знал это.
— Да откуда же? Я ему точно не говорила... — Вивьен нахмурилась, а потом пожала плечами. — Ладно, неважно, наверное, вытряс информацию из моей соседки по квартире.
Мне действительно надо связаться с отцом, подумала Вивьен, закончив разговор с Генри. Мысль о том, что он за нее беспокоится и скучает, не давала ей покою. В конце концов, она — единственная радость в его жизни. Что же удивляться, если иногда он бывает чересчур заботлив? И, как бы там ни было, сейчас Вивьен так счастлива, что готова разделить это счастье с кем угодно.
Она как раз собиралась снова снять трубку, когда появился рабочий и вручил ей счет за ремонт.
— У Патрика в спальне полно мелочи, Вивьен, — подсказала Кейт. — Посмотри у него в столе, там должны лежать деньги.
Вивьен взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. В комнате Патрика она открыла ящик стола и стала аккуратно перебирать лежащие там бумаги.
Собираясь перевернуть очередной листок, Вивьен замерла. Ей в глаза бросилось собственное имя, написанное очень знакомым почерком на бумаге со знакомым вензелем.
Пока она читала, внутри нее поднималось и росло негодование. Как же так? Патрик и отец знакомы?!! Патрик сделал отцу одолжение, согласившись приютить у себя в доме его дочь?
Кейт крикнула снизу, что мелочь больше не нужна, но Вивьен ничего не слышала и не замечала, кроме прыгающих перед глазами строчек...
Оказывается, ее работа на ферме была не чем иным, как изощренным обманом, мистификацией, на которую Патрик согласился только потому, что отец предложил ему выгодный контракт!
Затем ей на глаза попалась фраза, от которой буквально сжалось сердце. «Понимаю, ты совсем не рад терпеть у себя Вивьен, но, если ты проявишь смекалку и задержишь ее подольше, моя благодарность будет безграничной», — писал Макс.
Вивьен едва не выронила письмо, так сильна была клокотавшая в ней ярость. Патрик лгал ей, с самого первого дня и до вчерашней ночи... Поверить в это было трудно, и тем не менее это правда.
Он действительно проявил недюжинную смекалку, чтобы заставить ее остаться. Вивьен вспомнила минувшую ночь, и сердце ее сжалось в комок. Что еще было пунктом его изощренного плана? Напускная страсть? Признание в любви? Предложение стать его женой?
Она тяжело опустилась на краешек кровати, чувствуя, что ноги больше не в силах держать ее внезапно отяжелевшее тело. Вивьен вдруг вспомнила, что предложение руки и сердца прозвучало как раз после того, как она заявила, что хочет немедленно уехать.
Какой же она была дурой! Глупой, доверчивой дурой! Патрик хладнокровно ее соблазнил, бессердечно обманул ее надежды. Единственным стимулом, побуждавшим его удерживать возле себя Вивьен, было щедрое денежное вознаграждение, обещанное Максом. На глаза Вивьен навернулись слезы, и она смахнула их быстрым движением.
Мужчина, за которого она согласилась выйти замуж, который казался ей понимающим, любящим, заботливым любовником, оказался всего-навсего хладнокровным сердцеедом. Такой предатель не стоил ее слез.
— Я все собирался рассказать тебе об этом...
Услышав вкрадчивый голос Патрика, Вивьен вскочила на ноги. Она просто смотрела ему в лицо, боясь, что, стоит ей заговорить, ее тут же начнут душить рыдания, и это будет полной и унизительной капитуляцией ее женской гордости.
— Прости меня, Вивьен, мне очень жаль. — Патрик стоял в дверях и переводил взгляд с ее расстроенного лица на письмо, которое Вивьен по-прежнему держала в руках.
— Жаль?!! — Вивьен наконец нашла в себе силы не заплакать. Ее обрадовало, что, несмотря на клокочущий в ней гнев, в голосе нет и намека на боль и обиду. — Ты подлец! Самый настоящий подлец!
Патрик виновато потупился, потом снова посмотрел Вивьен в лицо.
— Согласен... Только позволь все объяснить. Я ведь пытался с тобой поговорить...
— О да! Иногда тебя и впрямь тянет на благородные поступки! — Вивьен шагнула к Патрику и потрясла у него перед носом письмом, словно оно было некой уликой совершенного им преступления. — Итак, сколько же я стою? Сколько обещал заплатить тебе мой горячо любимый папочка?
— Все совсем не так, как ты думаешь! Макс очень о тебе беспокоился...
