Часов в пять я наконец-то оказалась в Вандоме, заставила себя перекусить и к вечеру уже въезжала в Тур. Я находилась в таком напряжении, что ни красоты долины Луары, ни раздолья Турени не задевали ни моих глаз, ни тем более сознания. Я не очень хорошо представляла, что конкретно буду делать в Шенонсо, какие пять ступеней зовут меня спуститься и что там, у кромки воды, но я не сомневалась, что, только увидев Шер своими глазами, смогу успокоиться и перестать переживать по поводу фантастического наследства. Пока же я чувствовала, что почти верю в него, а это означало, что я сошла с ума.
Я плохо помню, как уже в темноте и, кажется, под дождем, проехала городок Шенонсо и почему-то оказалась на противоположной парку стороне Шера рядом с потрясшим мое воображение замком, который не портили даже уродливые леса — в замке шла реконструкция.
Я оставила машину на берегу, прихватила фонарик, а сама в полном умопомрачении и такой же темноте полезла по этим самым лесам, рассчитывая перебраться на другую сторону, где лучи прожекторов красиво подсвечивали клумбы-ковры, блестевшие в каплях дождя, и маленькую площадку перед замком. Реконструируемая же часть галереи-моста тонула в темноте. В этой темноте по шатким лесам карабкалась я — чокнутая потенциальная законная владелица этого великолепия.
Я боялась воспользоваться фонариком, я еще соображала, что наверняка здесь есть какой-нибудь сторож, а попадаться ему в руки и объяснять свои альпинистские занятия я вовсе не собиралась. Поэтому я упрямо лезла по балкам, досадуя на каблуки и узкую юбку английского костюма, не замечая ни проливного дождя, ни ветра. Но вдруг доска подо мной покачнулась, я выронила фонарь, судорожно цепляясь за какие-то палки и веревки, и — чему быть, того не миновать — полетела в сияющую бездну реки. Наверное, я кричала, потому что в открытый рот мне сразу попала вода, и я неуклюже забултыхала руками и ногами, стараясь удержаться на плаву, но справиться с течением мне было явно не по силам. Вдруг я услышала:
— Держитесь! — и темная фигура прыгнула с высоты.
Глава 6, в которой Леон думал
Опять дождь, думал Леон, и что в этом году творится с погодой? Впрочем, как там у Ронсара про Шенонсо:
“И ночь, и день под рощи сень торопятся стада, И пыль клубится, облачком взлетая, А в небесах там гимном птичьи стаи звенят, Поживает наш край, что сумрачен всегда”.
Видно, в те времена погодка здесь тоже особенно никого не баловала, только тогда никто не зависел от доходов со стад туристов. Хотя их-то как раз меньше всего смущает погода, хуже, что затягивается реконструкция. Впрочем, для меня лучше, никто не торопит с экспозицией, можно с головой уйти в работу. Только она меня и спасает.
Он окинул взглядом свое хозяйство: ткани, швейные машинки, манекены. Какое счастье, что здесь нужны его знания и мастерство. Никто не хочет заниматься историческим костюмом, вернее все хотят, только вот сидеть в библиотеках и в архивах, кропотливо выискивая чертежи и приемы шитья, — охотников мало. Даже для исторических фильмов студийные корифеи изобретают совершенно невероятные и уж совсем неправдоподобные одеяния. Казалось бы, Франция — колыбель портновского искусства, а все на потребу. Вместо того чтобы бережно тонкой иголочкой восстановить шитье на пурпуэне — они и слова-то такого не знают! — наваляют всякую дрянь на машинке — и клеем, клеем… А уж восковые фигуры так нарядят, что просто срамота. Его же, Леона, знания и мастерство ценятся только коллекционерами, но именно они его как раз больше всего и не любят, ведь его невозможно провести, выдав новодел даже из старинной ткани за сорочку Марии Антуанетты. Но здесь, в Шенонсо, его друзья, потому они и пригласили Леона нарядить полсотни восковых дам и сеньоров, чтобы оживить замковую галерею и перенести посетителя в атмосферу ренессансных шествий и празднеств. Тоже, конечно, на потребу, но за свою работу не придется стыдиться, потакая якобы авангардным вкусам современного мира “высокого портновства”. Нет, гораздо честнее погрузиться в историю и не дать умереть искусству безымянных кутюрье прошлых веков…
Умереть… Опять это слово, как он ни старается не думать о нем, он же убежал от него, убежал от всех, кто может ему о нем напомнить. Леон выпил еще вина и опять вспомнил жену. Какая нелепая смерть, гнусная и безжалостная, и никто не в состоянии повернуть время вспять, сделать так, чтобы Клодин опоздала на тот самолет… Нет же, он сам отвез ее в аэропорт и даже не дождался конца посадки — так спешил на переговоры, чтобы потом пораньше встретиться с этой дылдой Жаннет и провести ночь в ее похотливо-фальшивых объятиях. Ну и что? Его эскизы не понравились как слишком дорогостоящие и трудоемкие. Говорят, потом взяли какие-то кожаные прикиды родственника продюсера, а тогда, после безуспешных переговоров явившись к Жаннет на полтора часа раньше условленного, Леон застал ее верхом на белобрысом сопляке с кожаной плеткой в руках. Это, видите ли, тренер, обучающий ее неизвестным позам камасутры. И теперь Жаннет не дает Леону проходу, пытаясь женить его на себе. Да что там говорить! Не одна эта смазливая шлюшка-секретарша, но даже такие дорогие невесты, как Маргарита Дюпон и красавица Анна дю Плесси, расставляют сети и направляют на него свои чары. А его маленькой умной жены, друга и помощницы, которая любила его самого, а не деньги и имя, больше нет. И не будет никогда. В лучшем случае, она превратилась в русалку…
Леон горько усмехнулся и налил еще вина. Выпив, он снова посмотрел в окно, и ему показалось, что по стене галереи-моста движется какая-то фигура. Он закрыл глаза, потряс головой — спьяну, что ли, померещилось? Нет, женская фигурка двигалась дальше и вдруг, закачавшись, сорвалась вниз. Леон услышал возглас отчаяния и, не помня себя, бросился к мосту.
— Держитесь! — крикнул он, наивно мечтая, что эта женщина вдруг каким-то чудом окажется его ожившей женой.
В первую минуту, словно не желая расставаться с добычей, река обожгла его холодом и течение понесло в совсем другую сторону. На мгновение он даже растерялся, но, сделав пару уверенных взмахов, быстро нагнал барахтающуюся фигурку, протянул ей руку и на долю секунды встретился с взглядом испуганных, расширенных глаз. Женщина попыталась поймать его руку, но вдруг скрылась под водой. Леон нырнул и успел ухватить ее за волосы. Ей же больно, почему-то подумал он, но в следующий миг уже вынырнул вместе с ней и, обхватив за плечи, потащил к берегу.
Наконец он водрузил свою ношу на ступени возле башни Маркеса, выбрался на берег и только тут осознал, что женщина не дышит. Только без паники, сказал себе Леон, она просто наглоталась воды.
