— Мне жаль, Джина. Я ничего не могу поделать. Но с тобой будет выступать самый многообещающий дирижер нашего времени. Джулиан Эветт, молодой канадский…
— Джулиан Эветт? — Великолепные ноздри Джины Торелли затрепетали от гнева. — Этот молодой дирижеришка?
— Брось, Джина! Сам Уоррендер о нем очень высокого мнения. И молодой человек быстро добивается мирового признания.
— Я не привыкла, чтобы молодые люди добивались признания за мой счет, — последовал зловещий ответ. — Они должны либо добиваться его сами, либо держаться от меня подальше.
Но к своему удивлению, Никола заметила, что к тете уже возвращается хорошее настроение. Словно она в полной мере насладилась скандалом, а теперь почувствовала себя бодрее.
Другие могли ощущать опустошение, она же ощущала прилив сил. Через мгновение она задумчиво произнесла:
— Джулиан Эветт. Я не так давно слушала его в Канаде. Он талантлив. Но он никогда не работал с настоящими звездами. С удовольствием превращу его жизнь в ад.
Николу поразило, что последнюю фразу она произнесла таким будничным тоном, словно сообщала, какое платье наденет сегодня вечером. Но Дермот Дин безжалостно рассмеялся и заметил, что молодой человек способен постоять за себя.
— Думаешь? — Торелли обернулась к нему, вызывающе насвистывая «Хабанеру», и продолжила подписывать фотографии, которые только что принесла Никола.
Управляющий возвел глаза к небу и ушел. Никола последовала за ним в коридор и обеспокоенно спросила:
— Неужели она действительно будет отравлять жизнь этому несчастному?
— Возможно. Но как я уже сказал, он способен постоять за себя.
— Он и вправду такой хороший дирижер? — Николу заинтересовал этот человек, потому что был связан с последним концертом Брайана.
— Выдающийся. Он произвел сенсацию в Штатах, а недавно поразил искушенную публику на международном фестивале в Канаде.
— Знаю! Он дирижировал на последнем концерте Брайана Кавердейла.
— Да. — Дермот Дин потянулся за шляпой. — Печальное известие. Думаю, для Эветта это был сильный удар. Он восхищался молодым Кавердейлом.
— Правда? — Даже преданность тете не могла удержать Николу от чувства признательности этому незнакомому дирижеру.
— Как и мы все. — Управляющий с сожалением покачал головой. — Такая трагическая утрата. Этого не должно было случиться.
— Что вы имеете в виду? — резко спросила Никола и уставилась на Дермота Дина так пристально, что он, по-видимому, понял, что сболтнул лишнее.
— Никто никогда не знает всей правды. Всегда появляются разные слухи.
— Но я хочу знать! Я была близко знакома с Брайаном Кавердейлом.
— Мне очень жаль. Я просто размышлял вслух — дурная привычка. Тут нет никакой тайны. Просто всем кажется, что такого никогда не должно было произойти, потому что артист с таким талантом рождается очень редко.
Дин попрощался и ушел, оставив у Николы тягостное чувство. Она решила, что, несмотря на всю его кажущуюся искренность, он намеренно уклонился от ответа, когда она поведала о своем знакомстве с Брайаном. Эти мысли мучили Николу следующие несколько дней, а слова «трагическая утрата» так и звучали в ушах. Возможно, Дин действительно хотел сказать лишь то, что нельзя было допустить гибель такого талантливого человека. Однако даже мысль о том, что трагедии можно было избежать, приводила Николу в ужас. Сейчас она ничего не могла выяснить, но ей пришло в голову, что, возможно, Джулиану Эветту что-то известно и у нее будет возможность с ним поговорить. Конечно, если любовь к тете позволит ей установить с ним дружеские отношения. Впервые Никола увидела его, когда он пришел к Джине для предварительного обсуждения концертной программы. Он совсем не соответствовал ее представлениям об известном дирижере. Худощавый, подтянутый, подвижный, он мог бы быть актером, участником оркестра, возможно, даже пианистом. Но в отличие от спокойно-уверенного Оскара Уоррендера он, казалось, совсем не подходил для дирижерского труда.
Однако уже через пять минут Никола поняла, что он целеустремлен и обладает внутренней силой. В разговоре с мадам Торелли он держался вежливо, однако не расточал льстивых комплиментов. Она же, в свою очередь, была само очарование, однако напрочь отвергала все его предложения.
Наконец он сказал:
— Мадам Торелли, мы с вами ни о чем не договорились. Возможно, вы просто не хотите петь на моем концерте и пытаетесь найти путь к отступлению?
— На вашем концерте? — Торелли удивленно улыбнулась. — А мне казалось, что это вы будете аккомпанировать мне на моем концерте.
— Значит, вы ошиблись, — мягко сказал он. — Возможно, и я ошибался. Может, будем вести себя как взрослые люди и обсудим проведение нашего концерта? Уверен, мы оба слишком хорошо воспитаны, чтобы ставить личные споры на пути профессиональных интересов.
Никола, сидевшая в стороне и приготовившаяся записывать важные моменты их разговора, затаила дыхание. Однако после тяжелой паузы Торелли склонила голову, словно снисходительно соглашаясь с разумным предложением низшего по статусу. Затем началось обсуждение. Никола была изумлена и потрясена, а также слегка раздражена поведением молодого человека. Конечно, он был совершенно прав. Но тогда она была столь предана тете, что не могла потерпеть от других ничего, кроме уважительного восхищения. Через полчаса все важные решения были приняты, несмотря на все упорство Торелли. Затем, даже не предложив ему выпить. Джина сказала:
— Никола, проводи мистера Эветта.
В коридоре он удивленно поглядел на Николу и спросил:
— Она всегда такая?
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать!
— Вы прекрасно все понимаете, — холодно ответил он. — Но я ценю вашу преданность. Скажите, где я мог вас раньше видеть?
— Нигде. Я вас раньше никогда не видела.
— Но я вас помню! У меня хорошая память на лица. — Он нахмурился, припоминая, и внезапно Никола подумала, какие правильные у него черты лица и какие умные и выразительные темно-синие глаза.
— Вспомнил! — воскликнул он. — Я видел не вас, а фотографию. Именно о вас всегда говорил Брайан Кавердейл, когда мы были в Канаде.
— Брайан говорил обо мне? — Никола мгновенно позабыла, что этот человек только что посмел критиковать ее тетю. Теперь она вспомнила, что он знал Брайана и восхищался им. — Что он говорил? Пожалуйста, расскажите мне все о нем!
— Рассказывать почти нечего. — Внезапно Эветт замкнулся. — У меня нечаянно вырвались эти слова, простите. Понимаю, что вам больно об этом вспоминать.
— Нет! То есть да, конечно. Но мне бы так хотелось поговорить о нем с тем, кто хорошо его знал.
