Она покачала головой, глядя в ночь.
— Терпеть не могу, когда ты становишься таким.
— Каким это?
— Циничным. Если тебе так противно жить в Лос-Анджелесе, отчего же ты не уедешь отсюда?
Он стиснул зубы, но ничего не ответил.
— Ты не обижайся, — продолжала Крис. — Я просто пытаюсь понять, почему человек живет в городе, который ненавидит?
— Я здесь работаю. Оттого и живу. Хочешь верь, хочешь нет, но я свою работу люблю, поэтому мирюсь со всем, что мне здесь не нравится. И вообще я живу не здесь, а в Малибу, подальше от всего этого гадюшника.
Крис повернулась, чтобы уйти — сейчас она чувствовала себя слишком обессиленной для подобного спора, — но Ивен схватил ее за плечи и снова развернул к себе.
— А теперь скажи мне ты, — продолжал он, пронзая ее пристальным взглядом, — почему ты сама живешь в этом своем городишке? Ведь тебе же там плохо, это сразу видно!
Крис принялась оправдываться.
— Ну, у меня там тоже работа. И дети…
— Ах да. Это верно.
Крис задумчиво нахмурилась. Потом кивнула.
— Вообще-то ты прав, я предпочла бы жить в другом месте. Где угодно, только не там. Но я боюсь что-то предпринять, чтобы сдвинуться с места.
— В этом мы похожи, не правда ли? — заметил он с горькой улыбкой.
Ивен отпустил Крис, и она тут же прислонилась к перилам.
— Ты знаешь, кажется, мне лучше сесть.
— Погоди.
Он скинул с себя пиджак, расстелил его на каменной скамье.
— Садись.
Крис буквально рухнула на скамью.
— Спасибо, Ивен.
Он сел рядом, взял ее за руку.
— Прости, пожалуйста. Я не хотел… не хотел портить тебе вечер.
— Ты ничего не испортил!
Ивен поглаживал пальцем тыльную сторону ее кисти.
— На самом деле ты попала в больное место. Я и сам часто спрашивал себя, какого черта я здесь делаю.
— Но ведь ты же сам сказал, что здесь у тебя работа…
— Да, конечно… но иногда я думаю, что, наверно, я заслуживаю как раз того, чтобы сидеть тут, с этими психами.
Крис заглянула ему в глаза. В глазах у Ивена стояла тоска. Весь ее гнев сразу куда-то улетучился. Ей захотелось сделать его счастливее, но она знала, что счастливым человека сделать может лишь он сам.
— Нет, ты этого не заслуживаешь, — тихо сказала она.
— Серьезно?
— Серьезно.
Ивен обнял ее за плечи, и она прижалась к нему.
Они долго сидели молча. У Крис все еще немного кружилась голова, и ей хотелось уснуть прямо тут, прижавшись щекой к шелковой рубашке Ивена. Нет, спать нельзя… она собиралась сказать что-то важное. Высказать какую-то мысль, которая возникла у нее сразу, как только она приехала в Лос-Анджелес.
— Ивен…
— Да?
— Слушай, вот все эти люди, участвующие в шоу-бизнесе, — мне кажется, что они немного преувеличивают и выставляют напоказ свои чувства…
— Немного?
— Ну хорошо, очень сильно. Но, по-моему, они не более извр… извр… извращенные, чем любые другие, — выговорила она и облизала губы. — Трудно говорить, язык заплетается. Я имею в виду, человек может развратиться в Лоумане с таким же успехом, как и в Голливуде. Дело не в месте, а в самом человеке.
— Какая глубокая философская мысль.
Она приподняла голову и легонько ткнула его кулаком в бок.
— Нечего со мной разговаривать таким снисходительным тоном!
— Извини.
— Нет, Ивен, подумай сам. — Крис снова опустила голову ему на плечо и почувствовала, как он крепче обнял ее. — Нет, конечно, здесь принято повсюду кричать о том, что другие держат в тайне. Все секреты в Голливуде на виду. Кто сделал косметическую операцию, кто перекрасил волосы. Вон в той гардеробной открыто курят марихуану. А эти парочки, которые удаляются в укромные уголки и через некоторое время возвращаются, оправляя одежду!
— Надо же, какая ты наблюдательная!
— Да это же только слепой не заметит! Но и у нас в Лоумане есть свои тайны. Наш мэр, Фрэнк, — помнишь его? — носит ботинки с потайным каблуком. А ты знаешь, отчего он до сих пор не женат? Из-за своей покойной матушки. Пока она была жива, она его никуда одного не отпускала.
— Неужели?
— Одна из кассирш в банке — неважно, как ее зовут, — много лет живет с президентом банка. Они встречаются каждую неделю в мотеле «Постой» на Шоссейной улице. Директор моей школы держит в столе бутылочку и прикладывается к ней каждый раз, как звенит звонок, так что к вечеру он уже совсем хороший. Люди есть люди, Ивен. Здесь они одеваются в парчу, в моем городе — в дешевую синтетику. И все равно они везде одинаковые. Хорошие, плохие, психи, нормальные… — Она икнула и поспешно зажала рот ладонью. — Вот это я и хотела тебе сказать. Может быть, это не так, но мне так кажется.
Он поцеловал ее в макушку.
— Приму к сведению.
— Да, я слишком много болтаю. Это все виновато шампанское…
Музыка проплывала над ними и таяла вдалеке. Печально заухала сова. Где-то залаяла собака. Крис и Ивен молчали.
Наконец Ивен нарушил молчание.
— Ты знаешь, Крис, я все-таки люблю тебя.
Она услышала эти слова, поняла их, но они почему-то не вызвали у нее ожидаемой радости.
— И тебя это мучает, — сказала она.
— С чего ты взяла? — У тебя голос совсем похоронный. Ах, Ивен, Ивен, что ж мне с тобой делать?
— Пристрелить, чтоб не мучился, — мрачно предложил Ивен. — Давно мне не было так хреново. Вся жизнь наперекосяк.
— Отчего? — Она почувствовала, что в один миг протрезвела.
Ивен снова прижал ее к себе, потом встал, подошел к краю галереи. Некоторое время смотрел в ночь, потом обернулся, облокотившись на перила.
— Я думал, что у меня все уже четко определено. Я знал, кто я такой, зачем живу и чего хочу в этой жизни. А потом появилась ты, и вдруг оказалось, что я на самом деле ничего о себе не знаю. Раньше у меня внутри был какой-то стержень. Я жил, руководствуясь тем, что связи не тянутся долго и на любовь рассчитывать не стоит, потому что это чувство — лишь необходимый элемент голливудских фильмов.
Он уставился в землю и покачал головой.
— А теперь? — спросила Крис.
— А теперь я чувствую, что меняюсь. И не уверен, что к лучшему. Стержень выпал. И я теперь себя чувствую каким-то… беззащитным и растерянным.
Ивен вскинул голову и уставился на нее, стиснув кулаки:
— Вот что ты со мной сделала!
— И ты не знаешь: то ли обнять меня в знак благодарности, то ли свернуть шею за то, что я разрушила твой привычный мир.
— Вот-вот, что-то в этом духе, — кивнул он, не улыбнувшись.
Он снова сел рядом с Крис и стиснул ее руки.
— Крис, — сказал Ивен дрожащим голосом. — Я ведь занудный, надменный, ревнивый тип. Я себялюбец и собственник. Я старый распутник и циник. Какого черта ты в меня влюбилась?
