Она густо покраснела.
– Это просто абсурдно, – прошептала она, не понимая смысла его отчаянных слов, произнесенных внезапно осипшим голосом. Все ее мысли были заняты лишь этими золотистыми искорками в его глазах; дыхание его участилось, и он почувствовала, как забилось собственное сердце.
Он нагнулся к ней, и его темные волосы коснулись ее лба. Их прерывистые дыхания смешались. Не осознавая, что сама двинулась ему навстречу, она вдруг оказалась в его объятиях и почувствовала, как тело ее сладко подалось вверх, едва его губы приблизились к ее губам.
Их первое соприкосновение было до боли нежным, губы к губам, и через них она почувствовала, как он дрожит, будто сражается с самим собой и безнадежно проигрывает в этой борьбе. Она приоткрыла рот, не зная, что делать, а просто стараясь как-то еще более приблизить его к себе.
Он завладел ее губами, и его язык проник внутрь, в то время как руки обняли ее и с сокрушительной силой прижали к нему. Она запрокинула голову и полностью открылась ему, не в состоянии даже дышать.
Она слышала, как он застонал. Скорее это был глубоки гортанный, почти звериный рык, и от него все ее тело затрепетало. Она ощущала внутреннюю силу этого звука и мощь его рук, а самое главное – чувствовала то неистовство, с которым он хозяйничал у нее во рту.
Она инстинктивно повторяла его движения, учась у него и не переставая при этом дрожать от новых ощущений. Когда он притягивал ее к себе, она сильнее выгибалась, полностью прижимаясь к нему и чувствуя жар его тела.
Но ей хотелось большего. Намного большего.
– Аманда! – внезапно раздался резкий голос графини. – Где вы?
Они со Стивеном замерли, затаив дыхание, и едва успев оторваться друг от друга.
– Стивен, ты не видел эту взбалмошную девчонку? Стивен!
Сдавленно охнув, он отодвинул ее от себя, и она чуть не упала от неожиданности, когда вновь почувствовала вес собственного тела.
– Быстро, – выдохнул он. – Сюда.
Она смотрела на него, но сознание затуманилось, а все мысли в голове перемешались. Он распахнул дверь в короткий коридор, который вел в спальню его будущей жены, и жестом позвал ее. Джиллиан кивнула и на негнущихся деревянных ногах заковыляла к темному проходу, остановившись только тогда, когда полностью спряталась в его полумраке.
– Аманда? – шепнул он.
Она обернулась и посмотрела на его страдающее лицо, выделяющееся на фоне светлого квадрата в проеме двери.
– Я… Простите меня, мне очень жаль, – сказал он, а затем закрыл дверь, лишив ее последнего и единственного источника света.
Через мгновение она услышала его глубокий и слегка искаженный голос, когда он откликнулся на слова графини:
– Я здесь, мама. Что вы хотели?
– Ну, я разыскиваю эту упрямую девчонку. Нам ведь скоро уже выезжать.
Остальное Джиллиан не расслышала, поскольку Стивен с матерью вышли в коридор, а по знакомому поскрипыванию ступенек на лестнице она поняла, что они идут вниз, по-видимому, в переднюю гостиную.
Джиллиан подождала еще немного; сердце ее стучало с утроенной скоростью, а хриплое дыхание казалось очень громким в темном замкнутом пространстве. Что же ей делать? Оцепеневшее сознание еще раз прокручивало все происшедшее, каждое ощущение, каждое трепетное движение, вызванное желанием, посетившим ее, когда они целовались со Стивеном.
Они со Стивеном целовались!
Это было здорово, но в то же время пугающе, волнующе и очень-очень приятно. «О, райское блаженство!» – ошеломленно подумала она. Каждое мгновение этого было настоящим счастьем.
Мужчины целовали ее и прежде. Далеко не один из жителей их деревни позволял себе вольности по отношению к ней, оправдывая свое поведение ее низким происхождением. И эти поцелуи, все без исключения, были просто ужасными – начиная от поцелуя кузнеца, с его толстыми мясистыми губами и заканчивая поцелуем его сына, с губами неловкими и отвратительно мокрыми. Но хуже всего были холодные ханжеские чмоканья преподобного Хэллоусби, руки которого… эти руки шарили в таких местах, что после этого она была вынуждена сразу же бежать мыться в ледяных струях горного ручья.
Но тут все было по-другому.
Со Стивеном Джиллиан чувствовала себя так, как будто она летит, парит среди звезд огненной кометой. Даже сейчас, после того как ее бросили одну в темном коридоре, растерянную и дрожащую, ей хотелось лишь одного – подбежать к нему и броситься к его ногам.
Простите меня, мне очень жаль.
Его последние слова эхом отзывались в ее голове.
Простите меня, мне очень жаль.
За что он просит прощения перед ней? За то, что бросил ее в темном коридоре? Или за то, что поцеловал? А может быть; ему просто было жаль, что его мать прервала их? Или за то, что поддался грубым инстинктам и использовал ее для своего удовольствия?
Судя по несчастному выражению его лица, когда он закрывал за нею дверь, вероятнее всего именно последнее.
Добродетельный и такой корректный во всем граф Мавенфорд пошел на поводу у собственной похоти и поцеловал свою подопечную.
Возмутительно!
Джиллиан в который раз за сегодняшний день прикусила губу и выругала себя за слезы, которые грозили хлынуть по ее щекам.
Простите меня, мне очень жаль.
А жалела ли она о случившемся? Хотела ли она, чтобы это длилось вечность? Или чтобы никогда не начиналось? Желала ли она, чтобы он повалил ее и научил тому, что бывает между мужчиной и женщиной? Или же она предпочла бы выцарапать ему глаза зато, что он имел дерзость прикоснуться к ней?
Она не могла этого сказать.
Простите меня, мне очень жаль.
Вот так и ей. Ей очень и очень жаль, и при этом она даже не знала толком, о чем ей нужно сожалеть.
Но плакать она не должна. И Джиллиан взяла себя в руки. Ей предстояло ехать на ее первый в жизни бал. Очень скоро она будет представлена высшему обществу. Именно этого она всегда хотела, об этом мечтала, за это молилась.
Она не заплачет.
Она сейчас просто спустится вниз и сделает шаг навстречу собственной мечте.
Простите меня, мне очень жаль.
Вот и хорошо. Он сожалеет. Как и она. Этого не должно было случиться, и это больше не повторится никогда.
Не имеет никакого значения, почему он ее поцеловал, решила она для себя. Даже если это произошло из-за того, что он был сражен ее красотой и переполнен любовью к ней. Даже если он сейчас страдает и сохнет по ней, как простой деревенский парень.
Стивен никогда не сможет пойти против сословных запретов, чтобы жениться на ней. Он предназначен для леди Софии Ратберн, которая представляет собой блестящую партию, достойную графа. С другой стороны, Джиллиан и сама не хотел себе мужа, в присутствии которого у нее подгибаются коленки, а мысли в голове пускаются в хоровод. Это сделало бы ее слишком уязвимой перед порывами открыться ему. А именно этого она не могла допустить.
