Но Роксана, быстро отступив, протестующе вытянула руку:
– Держись от меня подальше.
– Не желаю.
– Я закричу!
– Я закрою тебе рот поцелуем.
– Будь ты проклят Робби.
Но ее губы стало покалывать, словно он уже целовал ее.
– Будь прокляты мы оба в таком случае, – прошептал он, наступая. – Потому что ты за две последних недели превратила мою жизнь в ад. Знаешь, сколько спиртного я выпил, чтобы уснуть? По ночам мне не хватало тебя! Знаешь, сколько раз я проходил мимо твоего дома, как влюбленный мальчишка? Слишком много, слишком часто, и теперь я буду любить тебя. А если ты не уверена, я уверен за нас обоих.
Роксана прижалась спиной к запертой двери.
– А если я возненавижу тебя за это?
Колебание в ее голосе согрело сердце Робби.
– А если полюбишь? Прошло две недели. Три дня, пятнадцать часов и около двадцати минут, и я умираю без тебя.
– Четырнадцать часов, – тихо поправила Роксана.
– А мне казалось – целая вечность, – усмехнулся Робби. – Но как скажешь, дорогая. Как тебе угодно. Лишь бы ты была счастлива. Полагаю, если придется, я смогу достать записку от Дженет.
На этот раз в глазах Роксаны сверкнули веселые искорки:
– Я не позволю тебе подойти к ней и на милю!
– Договорились.
– Я посажу тебя на поводок!
– Звучит интригующе, – обрадовался Робби.
– О, Робби, – вздохнула Роксана, – что нам делать?
– Прежде всего я собираюсь поцеловать тебя.
Он наклонил голову и коснулся ее губ губами, но тут же, слегка отстранившись, тихо выдохнул:
– Скажи, что я прощен.
Роксана покачала головой.
– Может, мне нужно потрудиться, чтобы заслужить твою благосклонность? – пробормотал Робби, пожирая ее глазами.
– И легко выпутаться, когда мне нужны годы покаяния.
– Почему ты не приказала мне встать на колени?
Он опустился на пол, но она подняла его за волосы, схватив пригоршни длинных шелковистых прядей.
– Пожалуйста, будь хоть немного серьезнее!
Лицо его немедленно приняло торжественное выражение.
– Если тебе нужно покаяние, я начну каяться, – объявил Робби, поднося ее руки к губам и осыпая поцелуями. – Только люби меня, как люблю тебя я!
Роксана снова с невероятной ясностью поняла, что любит его. Давно.
– Скажи, что я не пожалею об этом, – прошептала она.
– Я не позволю тебе пожалеть.
– Я достаточно безумна, чтобы верить тебе.
– А я безумно влюблен. Могу я заинтересовать вас, леди Килмарнок, самыми обычными занятиями любовью? Полагаю, вы предпочитаете именно их?
– Я предпочитаю все, что угодно, пока рядом со мной красавчик с рыжими волосами и дьявольским обаянием.
– Именно это я надеялся услышать, когда взбирался по скользкой гранитной стене!
– В следующий раз я открою дверь.
– Это ни к чему. Больше я с тебя глаз не спущу!
– Я с тебя тоже. Вокруг тебя вьется слишком много женщин!
– О мужчинах мы говорить не будем, – проворчал Робби, сдерживая свое недовольство в интересах только что заключенного перемирия.
– Ты их отпугнул. Мне следовало бы брать уроки у Дженет Линдсей и сестер Дункан.
– Не трать времени. С ними я чувствовал себя монахом, они меня совершенно не волновали. А ты чувствовала то же самое по отношению к своим поклонникам?
– Да-да, – смеясь, согласилась она. – Совсем как монахиня!
– Вполне разумный ответ.
Она встревожено посмотрела на него:
– Мне не нравится твой тон. И с тобой я вовсе не должна быть благоразумной.
Наступило короткое молчание. Насыщенный эмоциями вечер, их ревность, ссоры – все это мешало окончательному воссоединению.
– Прости меня, – сказал наконец Робби.
– Уверен, что тебе нужно мое прощение?
– Хочешь, чтобы я умолял? И это когда...
Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Очевидно, покорность бьша для него абсолютно новым состоянием.
– Когда что?
Наверное, Роксана слишком много выпила сегодня. Или действительно хочет, чтобы он молил?
Робби прищурил темные глаза и посмотрел на свои исцарапанные при подъеме пальцы.
– Ладно, скажу. Когда все остальные мужчины наслаждаются твоими чувственными чарами, не пресмыкаясь перед тобой!
– Хочешь сказать, что я выделяю тебя из толпы?
– Желаешь услышать правду?
– Разумеется.
– Не думаю, что я способен пресмыкаться.
– Но ты не уверен?
– Иди к черту.
– А ты отправляйся домой. Я не просила тебя приезжать.
– Предпочитаешь лорда Джеффри?
– Навряд ли.
– Или Уинтона?
– Нет.
– Возможно, маркиза Розлина?
Сегодня все толпились вокруг нее, сгорая от ожидания.
– «Нет, нет, нет!» – вот мой ответ им всем. Это успокоит твое тщеславие?
– Мое тщеславие тут ни при чем.
– А что при чем?
– Мое сердце.
- И?
– Не дразни меня, Рокси, – вздохнул Робби. – Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой.
– И все же ссоришься.
– Ты мне слишком небезразлична. Намного легче очаровать женщину, когда тебе на нее плевать.
– Зато такая любовь отнимает меньше нервов.
– Боже, опять ты не в настроении, – поморщился Робби.
– Наверное, созерцание тебя в компании твоих обожательниц вывело меня из равновесия. А милая сценка в холле достойно завершила мой вечер.
– Мой вечер был не лучше, – пожал плечами Робби, вспоминая о назойливых приставаниях обезумевших от похоти женщин. – Но от меня зависит, чтобы остаток ночи прошел намного приятнее. Смотри! – Он протянул руки. – Вот уже в третий раз я проливаю кровь ради тебя.
– И вид твоей крови должен меня утешить?
– Нет, но ты должна любить меня, как люблю тебя я, – мягко повторил Робби. – Пожалуйста, Рокси, может, хватит ссор?
Его вкрадчивые слова, казалось, проникли в ее сознание и усмирили гнев. Но по-прежнему ни в чем не уверенная, Роксана боялась, что не справится со сложностями, связанными с любовью к такому человеку, как Робби Карр.
– Мне нужно хотя бы извинение. И не одно.
– Я с радостью кладу к твоим ногам десять тысяч извинений. Или миллион, если ты снова улыбнешься мне.
Гордость и самоуверенность Робби были жестоко уязвлены. Он стоял перед ней, босой, полуодетый, высокий и сильный, с окровавленными по ее вине руками, и складывал к ее ногам миллион извинений.
– Не знаю, – выдохнула Роксана едва слышно, сраженная серьезностью его намерений и своим желанием. – Не знаю, люблю ли я тебя, как ты меня любишь... или больше.
– Не больше, – спокойно ответил Робби. – Больше невозможно.
Быть любимой так сильно... Его слова были факелом, поднесенным к ее дремлющей страсти. И она улыбнулась открытой, теплой улыбкой.
