Как еще ему получить ответы на свои вопросы? Не может же он полагаться на двенадцатилетнего воришку.
Прежде чем он решился на что-то, в дверь постучал Харпер и впустил слуг, несущих ванну и ведра с водой. Пока ванну наполняли водой, Оливия сообщила Харперу о подозрениях Джека. Харпер сам выглянул в окно.
— Не беспокойтесь, красавица. Мы будем поглядывать. Джек тут же стянул с себя рубашку.
— О Господи, Лив, — простонал он, учуяв свой запах. — Мне нужно много мыла.
С трудом поднявшись с кресла, он начал расстегивать брюки. Оливия беспокойно шагнула к нему.
— Джек, ты не должен…
Он сам себе не верил. Она вела себя как раздраженная старая дева, ее глаза блуждали по комнате, она явно избегала смотреть на его тело.
— Ты не поможешь мне, Лив?
Она бросила на него быстрый взгляд и шагнула в сторону.
— Ты не против, если тебе поможет Харпер?
Он еще раз взглянул на ее лицо, стараясь понять. Между ними словно висел меч. Мими. Как может он ожидать, что его жена будет желать его, когда она считает, что у него была связь с другой женщиной?
А разве он уверен, что ее не было?
Джек остался стоять на месте, пока Харпер руководил суетой вокруг ванны. Слуги налили воду, проверили ее температуру, поставили у камина два бидона с горячей водой и вышли, оставив на кресле принадлежности для мытья.
— Спасибо, Харпер, — сказал Джек. — Но со мной все в порядке. Моя жена поможет мне.
Харпер остался стоять как стоял.
— Мэм?
Она застыла, прижимая к груди простыню, как щит, глаза у нее расширились и потемнели. Джек перестал дышать, мысленно моля о милосердии.
Она вздохнула, и он понял, что победил.
— Спасибо, Харпер. Я позову, когда мой муж закончит и можно будет унести ванну.
Джек подождал, пока дверь закроется, и только тогда спустил панталоны. Он не был удивлен, увидев то, что увидел. Оливия взглянула осуждающе.
— Ты можешь убрать эту штуку подальше, — отрывисто произнесла она. — Тебе не придется пользоваться ею этой ночью.
Он посмотрел вниз, на кровоподтеки, царапины и шрамы, которых словно приветствовал его покачивающийся член, и устало улыбнулся:
— Очень жаль, но он сам принимает решения. Пока он считает, что его будут ублажать, он будет наготове.
Оливия фыркнула и наклонилась, чтобы постелить простыню.
— Тогда выведи его из этого заблуждения. Не время. Я совершенно измучена, и у тебя тоже нет сил.
Он криво улыбнулся:
— Здесь ты права. Не поможешь мне забраться в ванну? Она помогла ему, и Джеку пришлось напомнить себе, что в ванне он нуждается больше, чем в сексе. В любом случае ванна была первой на очереди.
— Не обращай на него внимания, — посоветовал Джек, забирая у нее льняную тряпку для мытья и набрасывая ее на свое мужское естество. — Если ты будешь игнорировать его, может быть, он успокоится.
Она была так близко, что он чувствовал исходивший от ее кожи жар. Он ничего не мог с собой поделать. Ему было необходимо касаться ее. Одной рукой он дотянулся до ее груди, ее полной, соблазнительной груди, которую однажды исследовал целый день.
Она была такой горячей, такой мягкой, такой спелой. Она была всем, чего мог хотеть мужчина.
— Мне нужно, чтобы ты поцеловала меня, Лив, — сумел сказать он. Ему хотелось обнять ее. Он хотел спросить ее, позволит ли она ему войти в нее, успокоит ли его. Станет ли его утешением, местом, где тишина и покой. — Ты нужна мне.
Она подняла голову, но выглядела растерянной, как если бы очнулась ото сна, который не могла ясно вспомнить.
— Мне нравится… — прошептала она, как если бы у нее что-то отнимали, — когда ты…
Ей не надо было договаривать. Джек знал эти слова наизусть, они врезались в его сердце. Он снова слышал, как она прошептала их ему на ухо прошлой весной. Прошлой весной? Он больше ни в чем не был уверен. Но в том, что она произнесла их, он был уверен. Какой подарок он тогда получил!
Прежде чем она договорила, он взял ее лицо в ладони и приблизил к себе. А потом, сам не понимая почему; сам не слыша себя, он пробормотал:
— Как я мог любить Мими больше, чем это?
Ливви отпрянула так быстро, что на пол выплеснулась вода.
— Что? — спросила она мертвенно-спокойным голосом. Джек в смятении смотрел на нее.
Ответить ему не пришлось. С первого этажа донеслись громкие голоса, стуки, хлопанье дверей. А затем — громовой голос сержанта Харпера.
— Пожар! Пожар! Всем покинуть дом!
Оливия вскочила так быстро, что опрокинула стул. Джек пытался выбраться из ванны. Оливия распахнула дверь, и Джек уловил запах дыма. Он слышал, как поднялась суета, беготня, как что-то тяжелое упало на пол и разбилось, кричали люди. И поверх всего этого он услышал нечто гораздо худшее: потрескивание пламени. Дом был в огне.
Когда Оливия открыла дверь, стало видно, как снизу, из холла, по главной лестнице поднимались кольца дыма.
— Харпер! — закричала она. — Можно спуститься по черной лестнице?
— Если вы поторопитесь!
— В доме еще есть люди?
— Мы это проверяем. Скорее, красавица!
Она захлопнула дверь и бросилась к Джеку, который пытался натянуть штаны. Она схватила рубашку и подбежала помочь.
— Ливви…
Она набросила рубашку на его мокрые плечи.
— Вот тебе шейные платки, — сказала она, протягивая их ему. — Обмотай ноги. Ты же без туфель.
— Об этом не беспокойся, — ответил он, застегивая штаны и натягивая рубашку. — Надо намочить несколько полотенец — мы будем закрывать ими носы и рты. Ты видишь, откуда поднимается дым?
Ее смех граничил с паникой.
— Отовсюду.
Он кивнул, как если бы такие передряги были для него привычными.
— Помни, надо наклоняться ниже. Дым поднимается кверху. — Он схватил ее за руку. — Пора, Ливви.
Наклонившись над ванной, он намочил полотенца. Она видела, что ему больно, и молилась, чтобы ей удалось свести его вниз по лестнице.
Ей не стоило волноваться. Вперед шагнул Джек. Сжав ее руку, он нащупал ручку двери, повернул ее и открыл дверь. За те несколько минут, которые они потратили на сборы, дым стал гуще, черней и маслянистей. Оливия слышала потрескивание пламени, невнятные крики и стуки.
— Наклонись ниже, — напомнил ей Джек и согнулся сам. Она слышала, как у него вырываются стоны, и старалась не обращать на них внимания.
— Ты разут, — напомнила она ему, идя следом. — Будь осторожен.
Он ухмылялся.
— Надеюсь, как-нибудь спустимся. Закрой полотенцем лицо.
Не разжимая рук, они заглянули в холл и увидели оранжевые огоньки на стенах. Не произнеся ни слова, они повернули на лестницу для слуг. Смотреть было больно, дым жег глаза и легкие. Оливия чувствовала, как он проникает в грудь, несмотря на прижатое к лицу толстое полотенце. Хотелось кашлять. Хотелось плакать. Она молила Бога, чтобы у Джека хватило сил выбраться из дома.
