— Он постоянно искал с ней встреч, неожиданно появлялся в местах, которые она считала безопасными. Он не давал ей прохода, и она была в постоянной панике.
Закрыв глаза, Пеллеа пробормотала:
— Моя бедная мамочка.
— В то время Гранвилли относились ко мне с настороженностью, так как до переворота я работал у Де Анжели, — продолжил отец. — Мне не доверяли так, как сейчас. Я пытался бороться с Алмой, но скоро стало очевидно, что у меня нет ни одного сторонника. — Он глубоко вдохнул. — Меня отправили в командировку в Париж. Алма сделал свое черное дело, пока я был в отъезде.
— Папа…
— У меня тогда не было никакой власти. — Он печально покачал головой. — Я не мог отказаться от этой командировки. Как только я уехал, люди Алмы силой притащили ее в его покои.
Пеллеа задрожала, словно в комнату неожиданно ворвался ледяной ветер.
— Она попыталась убежать, но ее заперли. Тогда она нашла нож и убила себя, прежде чем он смог… — Его голос оборвался.
Девушка накрыла рот ладонью.
— Но ты всегда говорил мне, что мама умерла от гриппа во время эпидемии.
Признание отца потрясло ее, но все же в глубине души она всегда знала, что он что-то от нее скрывал. Он кивнул:
— Да. Я всем это говорил. В то время здесь действительно была эпидемия гриппа. Но она умерла не от гриппа, а от стыда.
У Пеллеа закружилась голова, и она пошатнулась.
— А что стало с этим негодяем? — произнесла она хриплым голосом.
— Вскоре после этого с ним произошел несчастный случай, — сухо ответил отец. Было видно, что он не собирался вдаваться в подробности. — Теперь, я надеюсь, ты поняла, что может произойти, когда у тебя нет власти.
— Или когда ты работаешь на ужасных людей, — добавила она.
Ее отец покачал головой и слабо улыбнулся:
— Самое странное, что после этой истории Гранвилли начали мне доверять. Они дали мне более высокую должность, и я наконец обрел власть, которой мне так не хватало. — Он серьезно посмотрел на Пеллеа. — Сегодня ничего подобного бы со мной не произошло. Я хочу, чтобы ты тоже была защищена. Прошу тебя, стань женой Леонардо.
Пеллеа понимала желание отца выдать ее замуж за влиятельного человека. Сердце ее разрывалось от любви к нему, от жалости к матери, жизнь которой так трагически оборвалась. И все же тогда у нее даже в мыслях не было выходить замуж за Леонардо Гранвилли. Она не беспокоилась о собственной безопасности, да и власть ее не интересовала.
В таком подавленном настроении она находилась, когда увидела посреди своего сада красивого темноволосого мужчину. Она никогда раньше не встречала его, и это было странно. Амбрия — маленькая страна, и, идя по улице, редко увидишь незнакомое лицо. Она резко вскочила на ноги и посмотрела в сторону калитки, словно хотела убежать.
Но мужчина не собирался причинять ей вреда. Очаровательно улыбнувшись, он сказал:
— Привет. Меня преследует охрана. Не возражаете, если я здесь спрячусь?
Услышав за калиткой тяжелые шаги, Пеллеа, не раздумывая, указала ему на дверь, за которой находилась ее спальня.
— Спрячьтесь вон там. Быстрее. Охрану я возьму на себя.
Вот так она и стала сообщницей Монте Де Анжели. Но ужаснее всего то, что она влюбилась в человека, в которого ей нельзя было влюбляться.
Похоже, Монте не отдает себе отчета в том, что, укрывая его, она рискует. Он принимает это как должное и не ценит ее стараний. Когда в прошлый раз охранники увидели его на мониторе видеонаблюдения, они два дня искали его по всему дворцу. И все это время она прятала его у себя в спальне.
— Вы сейчас говорили о диадеме Де Анжели? — спросил он. — Кажется, Леонардо о ней упоминал.
Пеллеа посмотрела на него с яростью:
— Как долго ты за мной шпионил? Что еще ты слышал?
Монте поднял бровь:
— Что еще я не должен был слышать?
Она всплеснула руками.
— Не беспокойся, — сказал он. — Я слышал только о вашей свадьбе и сегодняшнем бале.
Они оба перевели взгляд на красивое платье, висящее на дверце высокого гардероба красного дерева.
— Ты его наденешь сегодня вечером?
Роскошное платье с черным бархатным корсажем и изумрудно-зеленой атласной юбкой, несомненно, подчеркнет необыкновенную красоту Пеллеа. Монте положил руки на его пояс и представил себе, что танцует с ней.
— Диадема Де Анжели будет прекрасно с ним смотреться, — заметил он.
— Ты помнишь, как она выглядит? — удивилась Пеллеа.
— Что тут странного? Это диадема моей матери. — В его взгляде была ирония.
Содрогнувшись, Пеллеа обхватила себя руками.
— Она уже много лет не принадлежит твоей матери, — ответила она.
Это прозвучало как оправдание.
— А до нее она на протяжении нескольких сотен лет принадлежала другим королевам Амбрии, — добавил Монте, проигнорировав ее слова.
Пеллеа снова вздрогнула:
— Уверена, что ты прав.
— Но она досталась Гранвилли в качестве трофея. — Печально улыбнувшись, Монте добавил: — И все же потребуется больше двадцати пяти лет, чтобы уничтожить многовековые воспоминания. Воспоминания о достижениях моей семьи.
Пеллеа закусила губу, затем посмотрела в его глаза, полные печали, и у нее защемило сердце.
— Прости, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Прости, что мне придется надеть диадему твоей матери. Леонардо попросил меня это сделать, и я согласилась.
Монте накрыл ее ладонь своей и повернулся к ней лицом. Глаза его заблестели, и она поняла, что он хочет ее поцеловать. Ее сердце учащенно забилось, но она понимала, что не может этого допустить, и тут же отстранилась.
Он вздохнул и разочарованно покачал головой, но мысли его были далеко.
— Где она? — спросил он, окидывая взглядом гардеробную. — Где ты ее хранишь?
— Диадему? — удивилась Пеллеа. Неужели он думает, что столь ценная вещь может храниться здесь? — Она находится за стеклом в музейной комнате, как и всегда. Разве ты не слышал сержанта Фромера? Охранники принесут ее мне перед началом бала. Они будут сопровождать меня на бал. Диадема всегда находится под охраной.
Монте задумчиво посмотрел на нее:
— И ты тоже будешь находиться под охраной с того момента, как ее наденешь.
— Выходит, что так.
Он кивнул:
— На днях я читал о ней статью. Бриллианты, рубины, изумруды — все камни больших размеров и высокого качества. Я уже не говорю о мастерски выполненной основе. Эта диадема стоит дороже некоторых маленьких стран.
Догадавшись, что он замышляет, Пеллеа резко вдохнула.
— Нет, ты не посмеешь! — возмущенно воскликнула она.
