Глава 6. Вика
Этот день длится бесконечно долго. Так долго, что мне кажется, будто бы земной шар перестал крутиться вокруг своей оси и замер в одной точке. В точке безысходности, в которой я брожу мыслями по кругу и не могу найти в большом городе собственного мужа.
Его сотовый отключен, и мой мозг взрывается от тысяч предположений, среди которых есть вполне себе бытовые — о том, что я забыла положить ему в сумку зарядное устройство, и совсем странные — о том, что его похитили инопланетяне для опытов.
Последнее, кстати, было бы предпочтительнее…
Подбивая баланс, выслушивая привычные причитания Валентины Ивановны о своей нерасторопности, я медленно перебираю все дни, которые провела вместе со Стасом. Счастливые и не очень воспоминания нанизываются, как бусины на нитку, на мое раздражение, и я вдруг отчетливо понимаю, что совсем, СОВСЕМ не довольна жизнью с ним.
Вообще не довольна своей жизнью — кажется, будто бы это совсем не я, а кто-то другой носит такое же имя, такую же фамилию, как и я, но мной совсем не является.
Я отрастила волосы — так, как нравилось Стасу. Села на диету, от которой начала чувствовать себя несчастной. Долгими вечерами оставалась дома одна, чтобы дождаться его из очередной командировки или с работы, где он очень полюбил задерживаться после свадьбы. Устроилась на приличную, по его мнению, работу, откинув в сторону свои желания и стремления.
И только сейчас, в тот день, когда я искала его по всему городу и не могла найти, я поняла вдруг, что больше так жить не хочу и не могу. Потому что от меня — той самой Вики, которая любила погулять с подружками, хлопнуть петардой, натянуть на статую Ленина колпак деда Мороза — ничего не осталось. Я стала скучной и серой версией самой себя, и все это только для того, чтобы угодить человеку, мужчине, которого вижу все реже и реже, несмотря на то, что наши пальцы обрамляют совершенно одинаковые кольца!
— Красильникова! — раздалось кваканье рядом.
— Ой, — удерживаюсь пальцами за стул, понимая, что еще немного, и могу брякнуться с него от неожиданности. — Ква! То есть — да!
— Вот адрес, где припаркована машина с номером, который ты мне дала утром, — Валентина Ивановна кладет передо мной бумажку, на которой написана улица и дом в центре города. — Стой, стой! — видя, что я буквально вскакиваю с места, она удерживает меня за рукав. — Шубу-то хоть возьми, на улице не май — месяц.
Через мгновение выхожу на улицу и тщетно пытаюсь вызвать такси. Кажется, что сегодня телефонная связь решила объявить мне войну, другого варианта я просто не могу придумать! Все отказывается работать!
Выключаю сотовый телефон, решая добраться до места на автобусе, и вдруг замираю, потому что прямо на меня в упор смотрят холодные, ненавистные, горячие, жгучие и притягательные глаза чёртова Рогова.
Шиплю сквозь зубы, как кошка, которой наступили на хвост, удивляясь чувству юмора вселенского мироздания — ведь только вчера я вспоминала этого наглеца, влюбленного в себя также сильно, как маленькие собачки — в благоухающие сладости.
— Мужа ищешь? — нахальный до невозможности, как, впрочем, и всегда, говорит этот образчик сексуаль… то есть… наглости.
Даже вздрагиваю от неожиданности — кто может знать о том, что я ищу пропавшего мужа? Неужели Валентина Ивановна кому-то проболталась, болтливая квакушка?!
Я смотрю на Костю, и мне хочется зажмуриться, чтобы не видеть, не чувствовать. Не пугаться своих ощущений, которые, словно тепло с мороза, накрывают сразу и с головой. Все в нем создано, чтобы привлекать, и он справляется с этой задачей на все сто процентов: высокий, мускулистый, уверенный в себе, с небольшой толикой наглости, свободный, волевой и очень смешной.
Зависаю на мгновение на его полных губах, когда он предлагает отвести меня к Стасу, потому что не сразу понимаю, о чем он говорит. Воображение изгибает его рот для того, чтобы сказать фантастическое: "Вика, забудь обо всем, давай я отвезу тебя туда, где будем только мы с тобой. Ты и я, а также песок, море, и Бусинка. И собачку твою возьмем, конечно же, ведь она также хороша, как и ты, а ты — само совершенство!"
— Запрыгивай, отвезу, — командует он и я резко прихожу в себя. Ну, Красильникова, совсем с ума сошла. Хорошо хоть имя законного супруга привело в чувство и пресекло на корню мечты о чужом мужчине! Стыд и срам!
Всю дорогу в неизвестном направлении я вдыхаю терпкий аромат его приятной туалетной воды, которой пропитан каждый сантиметр пространства в автомобиле, и чувствую, как мыслями съезжаю совсем не туда. Пытаюсь думать о Стасе, к которому меня (почему-то!) везет Костя, но думаю о том, что не хочу видеть мужа, а больше всего хочу остаться на секунду одной, чтобы понять, что мне нужно. Стараюсь думать о Косте в ключе рассуждений о его жизни и роде занятий, чтобы отвлечься, но думаю только о том, что хочу, чтобы он обнял меня, прижал к своей крепкой груди, погладил по волосам и заверил, что все будет хорошо. В общем, настоящие качели, спрыгнуть с которых совсем не выходит.
— Приехали, — он глушит мотор, и я понимаю, что из-за собственных терзаний не спросила самое главное — откуда Рогову известно, куда делся мой собственный муж и откуда взялся на пороге моей работы сам Рогов?!
Оглядываюсь, и понимаю, что этот хамский хам привез меня не в больницу, а к обычному дому. Перевожу взгляд на дверь подъезда, где остановилась машина Рогова, и замираю, будто кролик, пригвожденный к месту гипнотическим взглядом кобры. Потому что вижу, что это Стас. Мой Стас. Мой пропавший на день муж, которого вчера увезли люди в специальных костюмах на карантин. Притягивает к себе какую-то незнакомую девчонку ближе, ближе, и накрывает ее губы своими.
— Черт! — дергаю ручку дверцы.
— Вика, стой! — слышу испуганный голос Рогова уже за своей спиной.
— Стас! — шиплю, как кошка, которой наступили на хвост, а сама долетаю до сладкой парочки как пчела на крыльях мести, обнажая жало.
— Вика! — округляет глаза мой муж, и я чувствую, как моя голова начинает чесаться — как раз в том месте, где могут расти рога. Хотя, не отрицаю тот факт, что они уже начали там пробиваться. Увесистые такие, крупные, большие, уверенные!
— Да как ты мог! — кричу я, топая ногой.
— Все не так, как ты ду… — блеет этот осел, прикрывая испуганную нимфетку своим телом. Мне становится до тошноты противно от того, как они оба смотрят на меня — испуганно и в то же время одинаково уверенно в своей непогрешимости.
— Тебе не стыдно?! — мой голос больше похож на вой сирены кареты скорой медицинской помощи, чем на голос нормальной женщины, еще час назад бывшей адекватным человеком.
— Стас, кто это?! — пищит пигалица, что взрывает во мне еще большее количество огней.
— Жена! — я чувствую, как позади меня встает человек, но только дергаю плечом, рассеянно и сердито — не хочу, чтобы меня кто-то трогал.
— Стас! Ты же сказал, что она умерла, когда ее загрызла чихуа-хуа от голода!
— Что-о-о? — мне хочется одновременно и смеяться, и плакать. Меня? Собачка? Загрызла? Я? Умерла? Вот, значит, как!
— А знаешь, что?! — я поднимаю свою руку, так резко, что эти два подобия человека отшатываются от меня, а кто-то сзади протягивает руку, огибая мою талию и прижимая к себе, — видимо, этот жест очень походил на прелюдию удара по щеке, однако у меня было совсем другое желание.
Фыркнув, большим и указательным пальцем левой руки я с трудом стягиваю тяжелое кольцо — признак супружеской верности, и кидаю его в лицо Стасу.
— Пошел ты, козел!
— Вика! Подожди!
Я оборачиваюсь, испепеляю глазами Костю, совсем не удивившись тому, что это он оказался за моей спиной, и, усиленно вбивая каблуки в снег, топаю вперед.
— Ты сама во всем виновата, дура! — кричит мне в спину Стас, действуя, как всегда, трусливо и исподтишка. И вдруг добавляет странно низким голоском: — Ой!
Понимаю, что действую неправильно, но не могу удержаться от того, чтобы не обернуться на его неожиданную паузу. И, увидев, ЧТО произошло, медленно аплодирую, хлопая ладонью о ладонь.
