— Вы очень добры, что пришли, месье. Но моя дочь слишком волнуется. Это всего лишь легкое недомогание. Сердце, знаете ли… — Красивая рука внезапно коснулась левой стороны груди, и легкий вздох не дал ему договорить.
— Уверяю вас, — начал Дэвид, — что я не имею намерения вторгаться в вашу жизнь, месье. Но если я могу что-то сделать, пожалуйста, позвольте мне помочь.
— Благодарю вас, вы ничем помочь не можете.
— Отец, это неправда! Ты должен позвать врача и…
— Я не желаю, чтобы ко мне прикасался немец!
Аня с таким отчаянием взглянула на Дэвида, что он не удержался, сел у постели и твердо произнес:
— Вы должны извинить меня, месье, но ваша дочь обратилась ко мне как к другу. А друг не может просто уйти и оставить вас в таком состоянии, поскольку мадемуазель сказала, что вам нужен врач…
— Я не желаю, чтобы ко мне прикасался немец, — повторил мужчина.
Закусив губу, Дэвид сказал себе, что виной всему славянская гордость и упрямство. Но Дэвид тоже был упрям, а потому, отбросив все тонкости этикета, твердо проговорил:
— Я вспомнил, что у меня есть приятель, младший помощник моего отца, который был известным врачом. Завтра он приезжает в Мюнхен отдыхать. Вы согласны повидаться с ним? Он англичанин.
На лице больного отразилось удивление.
— Если вам угодно так беспокоиться, месье… Будет невежливо с моей стороны, если я откажусь принять вашего друга.
— Тогда я приведу его, — заявил Дэвид. Восторженный и благодарный взгляд, которым одарила его Аня, показался ему достаточной наградой за все неприятности. — Если я могу еще что-то сделать…
— Ничего, месье, благодарю вас. Мне стыдно, что мы не можем оказать вам должного гостеприимства.
Впервые за многие годы Дэвид вдруг по-мальчишески смутился.
— Прошу вас, не беспокойтесь. Я рад помочь.
— Я понимаю. — На мгновение взгляд блестящих темных глаз задержался на Дэвиде с изумленной снисходительностью. — Британцы — удивительный народ. Я говорю это не потому, что вы англичанин, а потому, что это правда, которую я узнал за много лет. Они единственные, кто чувствует ответственность перед теми, кому меньше повезло в жизни.
Наполовину польщенный, наполовину сбитый с толку, Дэвид не знал, что ответить. Затем мужчина посмотрел на Аню и заговорил добродушно, но строго:
— Оставь нас на минутку, милая. Я хочу поговорить с нашим другом наедине.
Без лишних слов, правда, нехотя она подняла занавеску и вышла. Воцарилось молчание, но Дэвид не посмел торопить больного. У него была странная уверенность, которая порой посещает всех нас, что должно произойти что-то важное. Затем русский медленно и очень тихо заговорил:
— Месье, теперь, когда Аня вышла, нет нужды притворяться. Я знаю и, возможно, вы тоже знаете, что я умираю. Это может случиться завтра, на следующей неделе или даже сегодня ночью. Нет, не пытайтесь меня утешать, — попросил он, заметив, что Дэвид хочет его прервать. — Тот, кто прожил столь горькую жизнь, как я, не должен бояться смерти. Для меня это окончательное решение. Но для Ани это будет началом тяжелых испытаний.
И тут Дэвид, движимый чувством глубокого сострадания, которого еще никогда не испытывал, тихо сказал:
— Если вы мне верите, я обещаю сделать для нее все возможное.
Мужчина сразу не ответил, а когда вновь заговорил, то скорее обращался к себе:
— Возможно, Господь помнит даже о нас.
— Если я могу помочь вашей дочери… — начал Дэвид и замолчал, потому что в темной комнатушке вдруг воцарилась тишина, какая возникает перед приближающейся трагической развязкой, и он уже знал, что произойдет, еще до того, как мужчина наклонился к нему и сообщил:
— Аня не моя дочь, месье. Поэтому в вашем появлении здесь я вижу знак свыше. Аня — дочь англичанина.
Дэвид молчал, пораженный этим открытием. Где-то на границе сознания слышались звон посуды и тихие голоса Ани и польской женщины за занавеской. Внизу во дворе раздавались крики играющих детей.
Наконец Дэвид заставил себя спросить:
— Она об этом знает?
Мужчина покачал головой:
— Отец Ани умер до ее рождения. Я женился на ее матери… — Он судорожно глотнул воздух и не смог продолжить.
Но Дэвид хотел узнать все и нетерпеливо поинтересовался:
— Тогда, как ее настоящее имя? Можно выяснить, кто она на самом деле?
— Завтра… — больной сделал беспомощный жест, — когда вы придете с вашим другом…
Стало очевидно, что дальше расспрашивать бесполезно, и Дэвид с величайшей неохотой вынужден был встать. Но вдруг, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, он наклонился и взял руку мужчины.
— Не беспокойтесь, я о ней позабочусь.
Единственным ответом больного были легкая улыбка и слабое пожатие руки. Дэвид вышел в другую половину комнаты, и Аня быстро последовала за ним в коридор.
— Что вы думаете, мистер Дэвид? — взволнованно спросила она, и он одновременно рассердился и обрадовался этому обращению.
— Я ведь не врач, дорогая моя…
— Но вы могли что-то понять.
— Не мне вам говорить, что он очень болен. Ему понадобится усиленное питание. И вам тоже. Вы должны позволить мне дать вам немного денег…
Аня опустила ресницы и словно отдалилась от него.
— Я не просила у вас денег, господин.
— Я знаю, но друг всегда может помочь.
— А мы друзья? — Она вновь подняла ресницы.
— Конечно.
— В таком случае, — Аня застенчиво улыбнулась, — я вам очень благодарна.
Дэвид вытащил три банкнота по двадцать марок и вложил их ей в руку.
— Как много денег, — серьезно произнесла девушка.
— Не так уж много. Возьмите их, пожалуйста. Лучше пойти купить что-нибудь прямо сейчас.
— Да, рядом есть магазин, — кивнула Аня, и на ее лице расцвел румянец.
А Дэвид вдруг в ужасе понял, что она почти ничего не ела.
— Тогда идемте, — резко сказал он.
Бросив на прощание пару слов соседке, Аня последовала за ним вниз по лестнице.
Вокруг машины собралась толпа ребятишек; те, что были постарше, посматривали на нее недружелюбно. При виде Дэвида они бросились врассыпную, и хотя он улыбнулся им, всего лишь двое или трое детей улыбнулись в ответ.
Вместе с Аней он медленно выехал со двора и остановился у ворот — она обменялась парой слов с человеком в униформе. Когда они оказались на свободе, Аня сказала:
— Завтра, когда придете с вашим другом, скажите охраннику у ворот, что должны поговорить со мной.
— Тогда назовите мне вашу фамилию, — улыбнулся Дэвид.
Аня удивленно поглядела на него:
